И почему Гэвина так неприятно уколол ее цинизм? Ведь сам он гораздо циничнее.
Кристабель подняла с кресла уродливый ридикюль и шаль, которую оставила там перед началом примерки.
— Так мы едем кататься?
Берн посмотрел на ридикюль с подозрением:
— Еще не знаю.
Внезапно он выхватил его из рук Кристабель, заглянул внутрь и, издевательски подняв бровь, выудил оттуда пистолет.
— Я никуда не поеду с вами и заряженным пистолетом.
— Он не заряжен, — попыталась оправдаться Кристабель.
— Тогда от него все равно нет никакого толку. — Берн засунул пистолет в карман своего сюртука и предложил даме руку: — Пойдемте?
— Послушайте, но это же моя вещь!
— Я отдам вам ее, когда мы вернемся. Кристабель усмехнулась:
— Так мы действительно собираемся на прогулку? А я думала, вы сказали об этом вчера, просто чтобы скрыть наши истинные планы.
— Отчасти да. Айверсли и Дрейкер знают, как обстоят дела между нами на самом деле, но я предупредил, что они не должны рассказывать об этом женам. И дамы, конечно, подумали бы худшее, если бы услышали, что я собираюсь покупать вам туалеты. Вам там, кажется, нравилось, и я не хотел ставить вас в неловкое положение.
Взяв предложенную руку, Кристабель спустилась с Берном в прихожую, где служанка подала ей кошмарную черную шляпку.
— В таком случае не надо было целовать мне руку и называть «дорогой».
В ее словах, конечно, был резон. Гэвин просто разозлился, когда услышал, как дамы взахлеб рассказывают Кристабель о его ужасном детстве, проведенном на улице. Он уже прожил половину жизни и заработал немалое состояние, но никто не желал забывать о том, с чего он начинал.
И в этом тоже виноват Принни. Так или иначе Гэвин заставит его заплатить за все.
— Ну, как вы сами говорите, это не имеет большого значения. — Гэвин помог Кристабель спуститься с крыльца и подвел ее к кабриолету. — Они не принадлежат к кружку Стокли, и у вас вряд ли будет возможность увидеться с ними еще раз. — Берн бросил на маркизу косой взгляд. — Если только вы не собираетесь брать высшее общество штурмом, когда все будет кончено.
— Вряд ли. У меня и с этим планом хватает проблем. Как только я возвращу свою собственность, я вернусь в деревню и никогда больше не покажусь в Лондоне.
Берн помог Кристабель сесть в экипаж, устроился рядом и взял в руки поводья.
— Вы так ненавидите город?
— Честно говоря, город мне нравится. А вот общество пугает.
— Однако вы отдаетесь ему на милость ради семейной собственности.
— У меня нет выбора.
Гэвин пустил лошадь легкой рысью.
— Кстати, о вашей собственности. Вы имеете какое-нибудь представление, где Стокли может хранить ее? Его поместье довольно большое.
— Понятия не имею.
— Где хранил ее ваш отец?
— В сейфе.
Значит, это небольшой предмет. Драгоценность, возможно? Тогда почему ею интересуется Принни?
— Откуда вы знаете, что Стокли не держит ее в сейфе?
— Я не знаю. Если так, то придется его открыть. Или унести с собой. Надеюсь, у него только один сейф? — Кристабель помолчала. — А вы умеете вскрывать сейфы?
— Ручаюсь вам, что смогу взломать любой сейф. — Хотя Кристабель этого, наверное, не одобрит. — А каким же образом ее достал ваш муж? И откуда он узнал о ней?
Кристабель надолго замолчала, и, взглянув на нее, Берн заметил, что ее лицо покраснело от стыда.
— Я сама рассказала ему. — Маркиза с вызовом посмотрела Гэвину в глаза. — Перед тем как последний раз уехать во Францию, папа передал ключ от сейфа мне. Он объяснил, что надо делать с содержимым, если с ним что-нибудь случится. Филипп видел, как он отдавал мне ключ, и его стало разбирать любопытство. Я отказывалась отвечать на его вопросы, но он все допытывался и обижался, говорил, что я не доверяю ему так же, как папа. — Кристабель обреченно вздохнула.