Принц Лоум иногда говорил больше, чем хотел. Обиды его были неисчисляемы и очень разнообразны. Но он никогда не забывал об осторожности в определенных моментах. В конце концов он был сыном короля Аббатора, самым младшим сыном, конечно, и наименее уважаемым, но в его жилах текла кровь его отца. Он был пьяницей самому себе он мог в этом признаться, но он не был глупцом. В течение долгих совместных вечеров отец Кнаут никогда не оступался, никогда не смущал принца Лоума, никогда не задавал неудобных вопросов, а если и задавал, то очень тщательно их формулировал. А потому, пусть и находясь в постоянном дурмане от пива, вина или месива, третий сын короля Аббатора оставался достаточно бдительным, чтобы не доверять этому жрецу.
Принц Лоум иногда говорил больше, чем хотел. Обиды его были неисчисляемы и очень разнообразны. Но он никогда не забывал об осторожности в определенных моментах. В конце концов он был сыном короля Аббатора, самым младшим сыном, конечно, и наименее уважаемым, но в его жилах текла кровь его отца. Он был пьяницей самому себе он мог в этом признаться, но он не был глупцом. В течение долгих совместных вечеров отец Кнаут никогда не оступался, никогда не смущал принца Лоума, никогда не задавал неудобных вопросов, а если и задавал, то очень тщательно их формулировал. А потому, пусть и находясь в постоянном дурмане от пива, вина или месива, третий сын короля Аббатора оставался достаточно бдительным, чтобы не доверять этому жрецу.
Разве можно доверять тому, кто без возражений платит за его, Лоума, веселую пьянку? В мире нет таких добряков. А кроме того, принц не мог придумать ни одной невинной причины, по которой человек с невинным лицом мог бы столько времени проводить в его, Лоума, компании в «Осажденном орле». Принц верил, что его персона стоит того, даже несмотря на неудачу в деле архижреца, но он не верил, что кто-то еще думает так же.
Ну, никто, кроме этих амиканцев, но он никому о них не рассказывал. Если они сделают свое дело так же, как он, то мир изменится. Лучше раньше, чем позже.
После многих долгих вечеров и большого количества выпивки принц Лоум пришел к выводу, что он точно знает, чего хочет отец Кнаут. Жрец старался выведать один секрет и надеялся, что принц поможет ему в этом. Возможно, не напрямую. Но если говорить с принцем Лоумом достаточно долго, секрет может вырваться случайно. К сожалению для жреца, Лоум не обладал этим секретом. Вернее, до этого секрета его не допускали. Его хваленый брат-король не допускал принца за редкими исключениями ни до одного секрета.
Конечно, Лоум ненавидел это недоверие. Но если бы он знал нужный жрецу секрет, он мог бы его в конце концов и раскрыть. И тогда ему пришлось бы беспокоиться о том, что он сделал что-то постыдное. Что-то, что могло бы огорчить короля Аббатора. В отношении того, чем интересовался отец Кнаут, принцу лучше было оставаться в неведении. Он уже совершил то, чем мог гордиться. И не хотел портить эту память.
Впрочем, в этот конкретный вечер принцу не предоставили возможности в полной мере отдать должное своему уму и сообразительности. Вместо того чтобы спросить о чем-нибудь незначительном, просто из любопытства, отец Кнаут завел разговор о королеве-консорте. Опять. Вернулась ли она из Амики? Нет, пока нет. Но ее отъезд был довольно внезапным, не так ли? Да, все так. Но она всегда была такой. Большинство отъездов королевы были внезапными. Даже поражаешься, как часто королю удается выпроваживать ее из Беллегера.
Проблемный брак, заметил жрец. Они ведут войну внутри самих себя, и поэтому они воюют друг с другом.
Принц Лоум осушил свой кувшин, надеясь этим приглушить действие начинающейся проповеди. Но отец Кнаут не стал увлекаться своей любимой темой. Вместо этого он наклонил голову к двери, осмотрел людей, что, покачиваясь, сидели за другими столами, и объявил довольно резко, как подумал принц, что он уже засиделся. Бросив на стол достаточно монет, чтобы заплатить за целую бутылку месива, жрец улыбнулся своей обычной искренней улыбкой, быстро поклонился и направился к двери. Через мгновение он вышел, оставив Лоума наслаждаться щедростью ордена.
Принц абсолютно не доверял этому жрецу.
Но у него были свои причины поддерживать орден по крайней мере в лице архижреца. И он не отказывался от бесплатной выпивки только из-за гордости. И уж точно не от бесплатного месива.
Иногда он спрашивал себя, откуда у отца Кнаута столько денег. Иногда, но не сегодня вечером. Сегодня вечером у принца не было настроения воображать, как жрец просит на улице милостыню или пополняет кошелек, работая сутенером. Прячась за своим обычным недоумением, принц чувствовал ноющую тревогу. И она нарастала. Рискуя жизнью, принц сыграл свою роль в судьбе королевства. Каков же был результат? Он хотел знать. Он должен был знать.
Он уже должен был что-то услышать. Как такой секрет мог быть скрыт от него?
В другие ночи полная бутылка месива вдохновила бы принца на нетерпеливое ожидание чего-то. Этим вечером она служила ему необходимой защитой.
Принц с трудом, как человек, которому нужно приложить усилия, чтобы сосредоточить взгляд, осмотрел комнату: владелец бара, разбойники и моты за соседними столами, несколько душ, что тратят последние монеты в тщетной попытке избежать отчаяния. Легко чувствовать превосходство рядом с такими людьми. Сам-то принц знал, что это даже слишком легко. Однако, когда он наливал месиво в кружку, готовясь глотком жидкого огня поразить себя в самое сердце, на лице его не читалось ничего, кроме удовлетворения.