Жарко?
Жарко, подтвердил я.
На этом наша содержательная беседа как-то сама собой затихла. Я пошел по коридорам к госпиталю.
Двенадцатый кабинет был открыт, доносились голоса, хохот. От души сразу отлегло речь слышалась русская. Постучав по косяку, я заглянул.
А! Врач, невысокий крепыш в зеленом хирургическом костюме, выбрался из-за стола. «Трансаэро»?
Так точно.
Да заходи, чего встал!
Он облапил меня, представился:
Костя! Просто Костя.
Было ему лет тридцать, а может, немного побольше. Жизнерадостность и румянец мешали понять точнее.
Петя, буркнул я.
Две медсестры, чинно сидевшие на диванчике у окна, прыснули.
Месяц земляков не видел! продолжал шуметь врач. Когда летишь?
Через два часа.
Жалобы есть? Доктор тщетно пытался принять официальный вид. А, о чем я Садись.
Все в порядке. Я достал полетную карту, едва не выронив Эльзино письмо, протянул ее врачу.
Ты откуда родом?
Из Москвы.
У далеко. А я из Абакана. Так, колись, парень. Сколько сегодня пил?
Похоже, придется признаваться
Полкружки пива.
Врач погрозил мне пальцем, взял со стола алкогольный детектор.
Если больше двух кружек сегодня никуда не пущу! Дыши!
Я послушно дохнул в раструб.
Еще раз, вглядываясь в шкалу, потребовал врач.
Я задышал, как спринтер после дистанции.
Слушай, а может, ты кефир пил? полюбопытствовал врач. Ну, молодец! Молодец, парень! Наши словно решили поддержать общее мнение всегда пьянствуют перед стартом!
Вчера вот перебрал, признался я.
Сколько?
Три кружки.
Медсестры и врач молчали. Потом доктор опустил приборчик в карман, задумчиво изрек:
Да, случай интересный Где твои бумаги?
Он шлепнул на карту печать, расписался, провел над полоской магнитного индикатора перстнем-кодировщиком. Спросил:
А летаешь давно?
Два года.
Одна медсестра неуверенно хихикнула, другая начала мне улыбаться. Очень милая девушка
Ты почаще к нам заглядывай, заметил врач. Я диссертацию пишу: «Влияние экстремальных экстратерральных условий на поведенческие императивы». Мне нужны самые полярные случаи.
Как компания решит. Хотя мне тут не очень нравится, признался я. Жарко слишком. И местные совсем уж хмурые.
А чего им веселиться, у них через неделю сезон коллективной эвтаназии, хмыкнул доктор. Личинки дозревают, надо обеспечивать свободные пространства. Ладно Петя. Счастливо долететь.
Спасибо. Я начал быстренько отступать к двери.
Сувениры хоть прихватил? спросил доктор.
Конечно, похлопав по карману кителя, сказал я. Медсестры очень неуверенно засмеялись.
Обязательно заглядывай, Петя, помолчав, сказал врач.
Хорошо, Костя. Я вышел.
Все, главная проблема снята. Допуск получен.
Я прошел в корпус Контрольного Центра. Там было полно морпехов, пришлось достать пропуск и нести его в руке. Я долго искал свободного диспетчера, наконец какой-то угрюмый парень внес мои данные в компьютер и подписал последние пункты разрешения. Мой челнок уже заправили и проверили, я отдал диспетчеру талоны на две с половиной тонны керосина и подтвердил отсутствие претензий.
Вот теперь совсем все, пожалуй.
До старта оставалось полтора часа. Можно было попросить кар, но я решил прогуляться до челнока пешком. Когда еще сюда попаду?
На Хикси я прилетел с грузом простым и не хлопотным. Картинами. Ну, знаете сами маленькие такие, пятнадцать на десять сантиметров, в деревянных рамочках и под стеклом. На каждой клочок моря, деревья на берегу, в небе луна, а по воде серебристая дорожка. Художники честно старались обеспечить максимальное разнообразие, поэтому кое-где в море мелькали паруса, в небе летали птицы или луну затягивали облака. В общем-то зря они это делают, зрение хиксоидов куда совершеннее нашего. Им хватает той индивидуальности, которую придает картине выпавший из кисточки волосок или отпечаток пальца на темпере.
Обратно я вез груз еще более незатейливый пластинки кортризона. Кажется, у хиксоидов они тоже служат украшениями. Но на Земле из пластинок делают самые лучшие бронежилеты и обшивку для новых моделей челноков. Хиксоиды не протестуют, хоть и могли бы воспользоваться Законом о Неправомерном Использовании. Видимо, считают, что люди хотят видеть свои корабли более красивыми.
Моя «птичка» из самых старых, обшита керамикой. Это разработанная еще полсотни лет назад «Спираль», двадцатитонный челнок с небольшим грузовым отсеком. Конечно, он переделан, но внешне практически не изменился. С Земли «лапоть» что поделаешь, форма такая, что прозвище к «Спирали» прилипло навсегда, запускают стареньким, хоть и модернизированным «Протоном». Это ощущение не из приятных. Как говорят: «У Чужих приятно взлетать, на Землю приятно садиться».
У пропускного пункта на взлетное поле я последний раз предъявил пропуск и засунул его в карман. Все. Пора домой, пора-пора
Обходя туши челноков, я двинулся к взлетной башне. «Спираль» уже заканчивали выдвигать на позицию, но персонал еще не отошел, и я ускорил шаг. Всегда интересно поглазеть на Чужих.
Команда была смешанная. Два исполинских, под три метра, хиксоида. Этакие серые богомолы. С виду жутковатые, но на самом деле, говорят, чертовски хрупкие создания. Я сам видел однажды, как хиксоид споткнулся, упал и переломил одну из опорных лап. Вот и сейчас хиксоиды стояли в порядочном отдалении от челнока. Двигали его три странных существа, похожие на черепах, но не в панцире, а покрытые складчатой кожей. Временами из складок высовывалось длинное тонкое щупальце и плавно сдвигало челнок на метр-другой.