Чертов Блэкстоун и его непонятный подарок, случившийся в переходе между мирами, не дали мне умереть от болевого шока и не потерять сознания, когда шлепнулся прямо у карабина Доу. И все пять зарядов ушли в цель, отправив вендиго к чертовой матери, а Рыжего Смитти, после осмотра его нашими коронерами и экспертами в топку при участке. Такая вот причина номер три. И, на самом деле, никаких подвигов, чистое везение.
Но как было больно
Эй, большевик краснопузый, утомился искать злодеев? Не поверишь, насколько сильно мне хотелось выдрать лист из записной книжки, скрутить и воткнуть тебе в ухо, чтобы поджечь. И посмеялись бы, и накопившаяся сера вытекла. А ты проснулся.
Ха-ха-ха как смешно.
Иди к черту, лях поганый.
Межинский не оскорбился. Мы с ним частенько общались на одной волне. Не знаю, порадовался ли он моему приезду, но вышел встретить лично.
Уважаемый Ворон, не желаете кофе?
Значит, я все же заснул, в черт пойми какой раз просмотрев свое незабываемое знакомство с фауной Ночного города. Да такое не забудешь.
Я прикурил, нащупав сигарету с зажигалкой.
Кроу, глупый ты чекист, ты убьешь сам себя, ты в курсе? Межинский, не отходя от машины, все похахатывал.
Пше очень неприятно.
Не умеешь пользоваться самым красивым языком нашего мира, так не суйся. Пойдем, поговорим, ты же не просто так приехал?
Да, не просто так.
Я выбрался, глядя на него, как всегда в аккуратной тройке, с галстуком в тон жилету, с аккуратным пробором, офицерской выправкой, породистым лицом и ухоженными усиками. Усики, на мой взгляд, были чересчур блестящими, но кого волнует мое мнение?
Межинский приглашающе махнул, уступая дорогу. Абак уже скрылся за тяжелой дверью клуба и мне стоило поторопиться. Неизвестно, сколько я спал, но солнце подбиралось к зениту. Прав Ворон, стоило больше отдыхать.
Информация? уточнил, с места в карьер, Межинский.
Да. Ритуальное убийство, тело нашли в Маленькой Италии, в подвале-холодильнике Тони Бритвы.
Он расстроится, когда узнает.
Конечно, расстроится. К его делам мертвую красивую секретаршу не пришьешь, но осадок из-за ублюдков, загадивших кровью его собственность, пока сам Тони за решеткой ждет суда Я бы точно расстроился.
Считаешь, я что-то знаю?
Я даже не смотрел на него, чтобы определить эдакую поганенькую фирменную ухмылку.
Очень уверен в этом.
Очень уверен в этом.
Межинский не ответил и приоткрыл дверь. Человек воспитания, что и говорить.
Межинский считал меня русским с первой встречи. Мы даже подрались, сильно разойдясь и расколотив угол пивной Мак-Брайана, где я искал наглого типа с Ночного Города, явственно занимавшегося обыденным рэкетом. Чернокнижник против странного ублюдка, сумевшего не погибнуть между мирами, схваченный демоном. Мы умылись, понаблюдали за ссадинами, проходящими на глазах и как-то зауважали друг друга.
Межинский сразу начал считать меня русским, по своему обычаю именуя «большевиком», «чекистом», «комиссаром» и прочими эпитетами. Я, кроме поганого ляха, ничего не мог придумать, а Межинский, обычно, криво хмыкал и не обижался.
В большем зале «Тихого леса» оказалось прямо пустынно. Зеленели красивые длиннолистные пальмы в кадках, темные стропила потолка и такие же колонны оплетал вьюнок, начищенный паркет блестел, скатерти резали глаз белизной, и над всем царством респектабельности мягко плыли звуки рояля.
Да, в углу, выключив звук, скучал какой-то тощий тип в очках и с самым настоящим орлиным профилем. Звук он выключил у напольной махины «Зенита», блестевшей красным лаком деревянных панелей и латунью уголков. Техническая революция пошла тут странным путем, одновременно совместив кое-где катающиеся паровозы и телевидение.
Людно
Вечером появится народ, хмыкнул Межинский, официанты с ног собьются, а Эмилю совершенно не захочется что-то играть.
Он, смотрю, в хорошем настроении, играет печальное?
Межинский странно кхекнул и показал на стол в дальнем углу.
Присядь пока там, подойду.
Если приехал за информацией к уважаемому человеку следуй его правилам. Тем более, дальний угол хорошо прятал все лишние звуки, кроме совсем небольшого и специально сделанного оконца в малый зал. Обычно там усаживались телохранители серьезных людей, собравшихся обсудить что-то за обедом, через него те присматривали за боссами. Как в таком случае можно кого-то охранять было для меня тайной, но такой, ненужной.
Усевшись и ожидая хозяина, я посматривал на экран «Зенита». Показывали новости, и в них вовсю демонстрировали Родину. Ну, как Родину? Немного незнакомую.
Выступал премьер-министр. Здесь, после закончившейся Великой войны, императорская семья оказалась самой настоящей ширмой и установилась демократия. С, само собой, партиями. К самой серьезной, «красной», Межинский меня и относил. К ней же относился и премьер, беззвучно и жестко вещавший с экрана.
Надо же, насколько порой бредово и реалистично мешается совершенно несмешиваемое. Премьер мало чем отличался от себя самого моей настоящей истории. Темные густые волосы с проседью, щетка усов, френч военного образца. Наверное, в каком-то кармане лежит трубка. Казалось бы какое мое дело, это не мой дом, но становилось немного страшно за будущее. Кусок его уже был определен.