Мне все казалось странным образом хорошо знакомым потому что я это помнила. Мама описывала мне этот ковер сказала, что ходить по нему это словно ходить по голове тигра Хотя прошло уже почти два десятилетия с тех пор, как она ступала по нему. А ковер все так же, как и тогда, укрывал пол.
Слева находилась закрытая дверь, напротив темный коридор, а справа большая открытая гостиная с огромным пианино и обшитой бархатом мебелью все золотистое. На всех полках стояли хрупкие фигурки, перламутровые ракушки и другие безделушки, будто здесь расположился забытый музей. Дело не в том, что время здесь остановилось иначе воздух не был бы настолько спертым от жары, а поверхность ковра в пятнах, а в том, что никто десятилетиями не признавал, что время вышло из этого дома.
Не трогай, раздался голос.
Я проходила мимо стола и вела рукой по его поверхности, прикасаясь по ходу к декоративной коробочке из расписного фарфора и стоящему рядом декоративному слоновьему бивню как я предполагала, ненастоящему. Я отдернула руку, но все еще чувствовала его этот клык не декорация. Он был не холодным и древним, как окаменелость, а гладким и теплым, как кожа.
Я развернулась и обнаружила устроившуюся в кресле из золотистого бархата, стоявшего перед темным камином, девушку. Еще миг, и моя рука схватила бы и прибрала один из этих предметов. Если бы она не заговорила, я бы уже засунула что-нибудь в свою сумку.
Подлокотники и спинка кресла были высокими и обхватили ее фигуру полукругом. Она скрылась за книгой. Я отметила отсутствие названия на обложке, как на лицевой стороне, так и на корешке. Поверхность книги была мягкой, из золотистой ткани на тон темнее мебели.
К сувенирам нельзя прикасаться, произнесла она за книгой.
Я не знала, прости. Эй, ты не знаешь, с кем мне поговорить насчет комнаты?
После моего вопроса она осторожно опустила книгу, скрывая ее содержание. Ее лицо было бледным, а челка опускалась так низко, что проглатывала брови. Она поднялась с кресла и оказалась больше, чем я думала. Встав в полный рост, она выглядела внушительно и завидно решительно. Я едва доходила ей до плеч.
Ты кто?
Она с приглушенным грохотом кинула книгу на кресло, подняв облако пыли.
Я заметила, что она внимательно следила за моими руками, точно раскусила меня. В этой комнате было очень много небольших безобидных вещичек слишком много. Мне казалось, они даже не заметят отсутствие одной из них.
Я Сабина, представилась я, неловко протянув ей руку. Пустую. Но можешь называть меня Биной. Меня так все называют.
Она не взяла ее.
И тебе это нравится?
Я моргнула.
Я с тобой разговаривала по телефону?
Я Гретхен, сказала она. И нет. Я здесь живу. Я не отвечаю на звонки. Она в открытую смотрела на синяк и царапины на моем лице, и я ждала, когда она задаст про них вопрос: из-за них я, вероятно, выглядела ожесточенно или зловеще. Но она продолжила: Ты заедешь в последнюю комнату?
Наверное, я звонила день назад, до вылазки на вечеринку, но новости могли распространиться среди проживающих здесь. Интересно, где остальные, поприветствуют ли они меня, станут ли моими друзьями на всю жизнь и как скоро мы все будем болтать ногами, сидя на пожарной лестнице? Вот ее будут болтаться ниже всех.
Как ты нас нашла? спросила она. Как узнала о комнате?
Помог Крейглист, ответила я, не понимая почему.
Но она рассмеялась.
Отлично придумала. Черты ее лица смягчились. Я понимаю, почему ты сюда пришла. Она постучала черным ногтем по уголку своего глаза показывая на то место, где у меня был синяк. Лучше поздно, чем никогда, верно?
Я не понимала, на что она намекала.
На третьем этаже живет девочка, которую скинули с лестницы, отметила она, вероятно, для того, чтобы я поняла: у меня все не так уж плохо.
А что насчет тебя?
О, меня никто никогда не трогал, ответила она. Я ей поверила. От меня просто все время избавлялись. Понимаешь, у мамы теперь близнецы, и мне кажется, я их пугала. Они все время от меня избавлялись, и теперь я здесь.
У меня появилось еще больше вопросов. Я начала их задавать, но она покачала головой.
Давай остановимся, сказала она. Не при нем.
Она показала на гостиную, и там на скамейке, словно она его наколдовала, сидел обхвативший голову руками мужчина. Я чуть не подскочила. Он все это время скрывался в изгибе лестницы, а я и не заметила.
Мне поговорить насчет комнаты с ним? спросила я.
Господи, нет. Его вообще не должно быть внутри. Мы ему сказали, что Лейси здесь нет.
Снова это имя Лейси. Я складывала кусочки какой-то трагедии, представляя себе нечто мрачное, худшее. Сначала расстроенная мама и сестры, теперь этот мужчина, явно страдающий и ищущий свою дочь.
Остальные наверху, собирают ее вещи, сказала Гретхен. Они не приняли «нет» как ответ.
Я наблюдала за ним, ждала, когда он поднимет голову, но при этом боялась, что придется сказать что-то соответствующее ситуации.
Не веди себя как стервятница, сказала Гретхен.
Я подалась к ней. От нее пахло чем-то затхлым, как от страниц старой книги.
Что случилось с Лейси? Она умерла или что?
На лице Гретхен долгое время ничего не отражалось, ни один мускул не дернулся.