— А почему вы думаете, что Редли такой информацией обладал?
— Он сам об этом говорил. С чего бы он стал хвастаться, что проиграл скачки в своих собственных интересах и теперь у него появилась возможность для сведения счетов?
— Вы же сами сказали, что Редли повел себя глупо. Так что у него вряд ли было что-то за душой, кроме алчных интересов.
— Так или иначе, но он был в сговоре с бандитами, а я нет. Рано или поздно они поймут, что я для них не опасен, и забудут обо мне.
Дастин слушал Ника и одновременно разглядывал его жесткий профиль.
— Вы сами не верите в то, что говорите.
— Я вынужден в это верить. Ради Ники, — ответил Ник, повернувшись лицом к Дастину. Взгляд его был мрачен. — С тех пор как неделю назад я покинул Ньюмаркет, меня не оставляет чувство ярости. Только сегодня, проведя вместе с Ники несколько спокойных часов, я обрел возможность подумать спокойно. Проблема заключается в том, что, если я проигнорирую угрозы этих ублюдков, я поставлю под угрозу жизнь Ники. Если они причинят ей зло… — Голос Ника сорвался. — Я этого не вынесу. А если они убьют меня, с кем останется Ники? Поэтому я пришел к заключению, что изображать героя — значит поступать безрассудно. Я должен выждать. Время — моя единственная надежда.
— Вы сами себя обманываете, — возразил Дастин. — И прекрасно это понимаете. Поступая подобный образом, вы не только не защищаете Николь, но и подвергаете ее еще большей опасности. Преследовать этих людей равносильно самоубийству. Но они не намерены отказываться от своего плана, Олдридж. До тех пор, пока не отыщут вас. Так что ожидание — не решение проблемы. Разоблачение — да!
— Разоблачение? — повторил Ник. — Вы полагаете, что я, сидя здесь, могу собрать какие-то факты?
— Нет. Но ведь это вы скрываетесь, а я нет.
Ник долгим взглядом посмотрел в лицо Дастину:
— Для кого вы это делаете? Для вашего племянника или для Ники?
— Для обоих. И для всех тех, кто не желает превращать скаковую дорожку в кормушку для подонков, — ответил Дастин, нахмурившись. — Ясно, что мы имеем дело с целой системой. Она обширна и жестока, но в ней должны быть слабые места. Понятно, что те негодяи действуют не от себя. Кто же их инструктирует, направляет только на определенные состязания, как это случилось в прошлом сентябре?
— И направляет с успехом, — отозвался Ник. — Вы действительно хотите действовать, милорд?
Дастин лишь коротко кивнул. Ник продолжил:
— Ну, раз уж вы решили попытаться остановить этих людей, вам нужна помощь, и я готов вам помогать, хоть и нахожусь в заключении. Я знаю нескольких жокеев, которые участвуют в этой системе. Один из них выступал от имени маркиза Тайрхема.
— Кто же?
— Альбертс.
Дастин задохнулся от гнева.
— Так вот, оказывается, в чем дело! Значит, мои предположения о его способностях были верны?
— Да, милорд. На самом деле Альбертс — превосходный жокей. Но он к тому же и жаден до крайности. Ведь за проигрыш в осенних скачках он получил не одну тысячу фунтов. И он не один такой. Я могу назвать вам состязания, и якобы несчастные случаи, и имена тех, кто был вовлечен во все это.
— И никто не пытался их остановить?
— В прошлом сентябре мы попытались положить этому конец. Но тут был убит Редли, и нам пришлось поостыть.
— Полагаю, ваш друг Салливан был заодно с вами?
— Ники говорила вам о Салли? — приподнял брови Ник.
— Она лишь сказала, что Салливан ваш лучший друг и что это он надоумил вас скрыться.
— Мало того, он отдал нам все до последнего фунта, чтобы мы могли как-то существовать.
— Я лично верну ему деньги.
— Вы намерены с ним встретиться?
— Да. Он единственный человек, не считая меня и Николь, кто знает о вас всю правду. К тому же он не только ваш друг, но и свой среди жокеев. Он гораздо лучше меня знает положение дел.