Минут пятнадцать после этого Лидия Петровна рассказывала мне про сынка ее Вадичку, который улетел как пташка из гнезда и не очень-то желает с ней общаться. По всему выходило, что сынок у нее абсолютный мудак, который берет у мамаши деньги на свою сладкую жизнь, и поносит мамашу грязными словами Мол, хапуга, только о деньгах думает, и вообще не интеллектуальная личность. Ага, так и сказал: «Мама, у тебя слишком низкий интеллектуальный уровень, я не могу с тобой разговаривать!» Сцука деньги у неинтеллектуальной мамаши ему брать не западло, а вот общаться с ней кроме как «по делу» это никак не можно!
Мне даже обидно стало за Лидию Петровну и захотелось дать в морду этому мажорчику. Но надо было переводить разговор на нужные рельсы время-то идет! Мне до начала июня нужно сделать ремонт, до отъезда в США, а времени осталось не так уж и много, всего две недели.
Я вкратце описал Лидии Петровне ситуацию, и она тут же «уселась» на телефон, предложив мне посидеть и подождать. Ну, я и сидел, слушал переговоры, состоящие из намеков и всяческих иносказаний. А закончилось все бумажкой, на которой хозяйка кабинета написала мне телефон и адрес:
Вот, Миша! Это начальник строительной организации. Вы едете к нему и откровенно говорите, что вам нужно. И договариваетесь с ним. Мне ничего не нужно я делаю это все только потому, что вы хороший человек и меня понимаете. Так что поезжайте прямо сейчас, и все будет хорошо!
Ну я и поехал. На край Москвы, к незаметному стройуправлению, перекрывающему зданием и бетонным забором доступ к огромной территории, на которой выстроилась строительная техника в различной степени разобранности от ржавых остовов монстроидальных тракторов, до новеньких «Беларусей»-экскаваторов, блестевших свеженькой, еще не битой солнцем и ветрами краской.
Обычная контора пыльная, с вытертым линолеумом и бегающими по коридору женщинами с бумагами в руках. И с работягами, сидящими на скамейке возле входа под отцветшей яблоней, смолившими свои вонючие цигарки под красной надписью на стене: «Место для курения».
Меня проводили взглядами пролетариев, штурмующих Зимний дворец (Разоделся, пижон! Джинсы натянул, ишь!), и я поднялся на второй этаж по скрипучей лестнице, вытертой сотнями и сотнями ног до такой степени, что в деревянных толстенных ступенях образовались «впуклости», наводящие на мысль об уходящих годах. Сколько лет надо было ходить по этим ступеням, чтобы они ТАК вытерлись? А еще скользнула мысль о том, что сапожник очень уж часто без сапог что стройуправление не может себе построить большое, качественное здание?
Впрочем это не мое дело. Считает руководство СМУ, что тут ему удобнее почему я должен считать по-другому?
Директор СМУ Нарышкин Сергей Никифорович сидел у себя в кабинете, и яростно ругался, крича в трубку телефона и перемежая цензурные слова абсолютно нецензурной, строительно-солдатской бранью. Давно заметил, самые яростные ругатели это строители и военные. У меня всегда было ощущение, что без мата невозможно ни дом построить, ни солдат чему-либо научить. Ни рабочие на стройке, ни рядовые и сержанты не воспринимают ничего на слух, если не сопроводить это особо крепким словом. А лучше всего и словом, и пендалем. Как там говорилось в пародии на рекламный ролик Банка Империал? «И была стройка, и был обед, и была водка. И шел прораб, и поднимал он их, и вспоминал он их имена!»
Я подождал, когда фонтан красноречия иссякнет, и только когда седоватый краснорожий мужик отдуваясь откинулся в своем кресле рискнул подать голос:
Здравствуйте! Я от Лидии Петровны!
Мужик вначале вскинул брови, мол какая Лидия Петровна?! Видимо он весь был в делах, и едва замечал перед собой неизвестного пришельца, но потом его лицо разгладилось и даже расплылось в улыбке:
Здравствуйте! Как же, как же звонила мне Лидочка! Это вы хотели ремонт сделать в квартире?
Я!
Отлично! У меня есть бригада отделочников, просто молодцы!
Он понизил голос, и глянув на дверь, сказал:
Мы проведем ремонт по госрасценкам, поставим, к примеру, оклейку обоев. А остальное по договоренности с бригадиром. Устроит так?
Ну да! кивнул я, и хозяин кабинета снял трубку:
Катя, давай сюда Марину! Покричи в матюгальник!
Мы проведем ремонт по госрасценкам, поставим, к примеру, оклейку обоев. А остальное по договоренности с бригадиром. Устроит так?
Ну да! кивнул я, и хозяин кабинета снял трубку:
Катя, давай сюда Марину! Покричи в матюгальник!
И тут же положил трубку и обратился ко мне:
Щас все будет. Лидочка сказала, вы умеете быть благодарным, так что
Не обижу важно кивнул я, и уселся на один из стульев, стоявших вдоль стены кабинета под вымпелами победителей соцсоревнования и портретами вождей.
Марина оказалась как раз тем самым бригадиром, которого мне и предлагал директор Нарышкин. Женщина лет тридцати пяти, одетая в аккуратную рабочую робу, миловидная, крепкая, как спортсменка. Не толстая, а именно крепкая шустрая, налитая природной силой и несокрушимым здоровьем. На меня она не обратила ровно никакого внимания.
Чего, Никифорыч? Когда на объект? Простаиваем! Кто семьи наши кормить будет?! Ты, что ли? Полдня уже сидим!