«Нет!» появилось на стене.
Хорошо, тогда я скажу Флориану! Он-то должен знать? я чуть не бросилась следом за принцем, как на стене проступило еще одно: «Нет!»
Я разочарованно посмотрела на дверь и швырнула злосчастную безделушку на подушку, с грохотом захлопнув ларец.
«Поклянись, что никому об этом не расскажешь! Клянись! Прямо сейчас!» появилось на стене.
Я и так бы никому ничего не рассказала, выдохнула я, глядя на золотую надпись. Клянусь, что о том, что здесь произошло, будем знать только мы Бедный мальчик
Я долго рассматривала лица покойных принцев, надеясь на то, что не увижу здесь знакомых портретов, а потом закрыла зал и отправилась в свою комнату, возле которой вертелась Шарман, сжимая в руках листик.
Ты прямо, как особа королевских кровей! скрипучим и недовольным голосом заметила она, рассматривая меня с ног до головы. Вот и верь после этого твоему слову! Пришлось самой все думать! Вот! Читай! Еще ни один мужчина не устоял перед стихами, написанными влюбленной женщиной! Помнится, был у меня один коронованный любитель поэзии. Собрал вокруг себя поэтов, которые наперебой восхваляли его величие. Там того величия, как выяснилось Пятнадцать секунд величия, зато трехтомник од!
Мне протянули свернутый листочек.
Вы умеете писать стихи? поинтересовалась я, глядя на старую куртизанку-партизанку, скрывшую свой талант.
Захочешь спать с королем научишься! Я чуть голову не потеряла от него! бормотала Шарман, пока я пыталась честно взять свои слова обратно, относительно стихов.
Пускай твердят, что ты не любишь,
Роскошных залов и убранств,
О, боги, ты меня погубишь,
Как погубил уже не раз.
Ладонь мою сожми скорее.
Я больше чувств не удержу.
Ты должен быть мой друг смелее,
ЬЯ тебе счастье покажу.
Если «я люблю» скажу
С тобой, любимый мне не страшно.
Нет крыльев больше у мечты.
И пусть твердят, что все напрасно,
Мою любовь хранят цветы.
Его черты, его походку,
Ты будешь помнить много лет
Там было еще три листа, которые я мельком пробежала глазами.
Отличные стихи, похвалила я, улыбаясь. Отнесу, как только будет возможность!
Нет, я думала, ты еще разочек его прочитаешь, Шарман смотрела на меня так, словно только что вошла в список лучших поэтов современности. А то в прошлый раз меня чуть не казнили за то, что из заглавных букв получилось слово «ДУРАК». А я ведь и не заметила! Как там было: «Дороже вас на свете нет. Украдкой слезы утираю, Рукой своей даю обет, Ах, как любить вас? Кто же знает?».
Я смотрела на первые буквы стихотворения: «Проклятье снимет любовь. Замок заколдован».
Отнеси его, как можно скорее! Я вся трепещу от волнения! Пусть ответит так быстро, как только сможет! Шарман достала платочек и высморкалась. Мне не терпится знать его ответ. Только никому ничего не говори!
Я посмотрела на нее, понимая, что хитрющая старушенция, скорее всего, выдумала всю историю с неземной любовью, поэтому отложила письмо в долгий ящик. Я долго искала в библиотеке ректора что-то, что могло бы дать мне подсказку, но ничего кроме отчетов, скучных книг о правилах поведения и придворном этикете я не нашла.
Я смотрела на первые буквы стихотворения: «Проклятье снимет любовь. Замок заколдован».
Отнеси его, как можно скорее! Я вся трепещу от волнения! Пусть ответит так быстро, как только сможет! Шарман достала платочек и высморкалась. Мне не терпится знать его ответ. Только никому ничего не говори!
Я посмотрела на нее, понимая, что хитрющая старушенция, скорее всего, выдумала всю историю с неземной любовью, поэтому отложила письмо в долгий ящик. Я долго искала в библиотеке ректора что-то, что могло бы дать мне подсказку, но ничего кроме отчетов, скучных книг о правилах поведения и придворном этикете я не нашла.
В дверь постучали, заставив меня оторваться от каких-то советов для начинающего придворного. Уже стемнело, а я понимала, что последнее время я девушка кроссворд, мечтая превратить рабочую вертикаль в сонную горизонталь.
Дайте мне ключи от библиотеки и тренировочного зала, на пороге стоял Флориан, решительно протягивая руку, в которую я с гордостью вложила два ключа.
На столе лежала огромная книженция «Проклятия и оскорбления, допустимые придворным этикетом», а поверх нее лежала уцелевшая половина книги «Проклятия короной», в которой какая-то завистливая личность повествовала о тяготах роскоши, богатства и абсолютной власти.
Свеча догорала, а мне на плечи легли руки, обнимая меня и заставляя откинуть голову назад, чтобы встретить желанный поцелуй. Его руки сжали меня, а я слышала шепот:
Я так понимаю, что Шарман оказалась хитрей. Недооценил я женское коварство. Поклянись мне, что ты этого не станешь делать! я почувствовала, как меня прижимают к себе, не давая возможности закрыть книгу и прикрыть записку-закладку. Поклянись мне, что ты не будешь пытаться снять проклятие!
Я молча сопела, пробегая глазами записку.
Девочка моя, меня слегка отпустили, шепча мне на ухо. Я прошу тебя, поклянись мне, дай слово, пообещай, что не станешь пытаться лезть во все это. Я очень прошу тебя
Не могу обещать, я погладила его по руке. Хотя, могу пообещать, если ты мне сам все расскажешь