— Я чувствую, есть что-то более важное, о чем ты мне никогда не говорил. Ты иногда так на меня смотришь, что мне кажется, ничто не могло бы доставить тебе большего удовлетворения, чем взять меня за горло и задушить.
Эрот слегка откинул голову назад, как будто впервые видел свою жену. Ее слова, похоже, нашли отзвук в его сердце. Не в состоянии дольше оставаться в неподвижности, он взмахнул крыльями и, задев ими Психею, опрокинул ее на каменный пол террасы. Она упала, содрав себе кожу на коленях и локтях.
Увидев, что он наделал, Эрот немедленно оказался с ней рядом, подхватив ее в свои объятия.
— О моя любимая! — воскликнул он. — Я не хотел… Я бы ни за что… О моя любимая Психея, что нам делать?
У Психеи перехватило горло. Она обняла его за шею, притянув к себе и прижимаясь щекой к его щеке.
— Я люблю тебя, я так тебя люблю, — шептала она. Слезы струились у нее по лицу, смачивая им обоим щеки.
— Психея, — со стоном произнес он.
— Скажи мне, Эрот, умоляю тебя, что я такого сделала? Почему, когда ты приходишь ко мне ночью, ты тушишь свечи и смотришь на меня так гневно? Ведь это не может быть только потому, что я взяла что-то у твоей матери. Не может!
Он теснее прижал ее к себе. Его пальцы сдавили нежную кожу ее рук, причиняя боль. Она знала, что он собирается с мыслями, борется со своими чувствами. Наконец с видимым усилием он заговорил:
— Ты мне неверна. Я знаю, мне следовало бы быть великодушным, но я не могу тебя простить. Не могу!
С этими словами он оттолкнул ее от себя. Психея была поражена. Она никак не могла ожидать, что он обвинит ее в неверности.
— Я? Неверна? Что ты этим хочешь сказать?
— Что я хочу сказать? Психея, когда я принудил себя заговорить о том, что лежит между нами как адская пропасть, ты еще можешь спрашивать? Ты лжешь мне на каждом шагу! Вот во что превратилась деликатная, нежная, добродетельная женщина, на которой я женился! Ты воруешь, ты мне изменяешь и ты же еще и лжешь? Психея, что с тобой случилось?
— Но я не лгу! — воскликнула она. — Я никогда тебе не изменяла. Никогда!
Он смотрел на нее с жестокой усмешкой.
— Если ты даже не хочешь признать свою вину, как я могу когда-нибудь вновь полюбить тебя?
— Но на мне нет никакой вины, — в отчаянии твердила она. Ужас, поразивший ее при подобном обвинении, уступал место гневу. — Скажи, пожалуйста, кого же это я соблазнила?
Помолчав немного, он устремил на нее полный сдержанной ярости взгляд.
— Моего брата, — произнес он хрипло. — И тебе отлично известно, притворщица.
Психея даже не удивилась. Мысль ее лихорадочно работала в нескольких направлениях сразу. Видел ли он, как Энтерот поцеловал ее тогда, двести лет назад? И потом еще раз! Милостивый Зевс, неужели это было только вчера? Неужели это Эрот напугал голубей Афродиты, когда они внезапно взлетели в воздух? Значит, он все видел и истолковал это в самом худшем для нее смысле!
— Энтерот, — сказала она, обдумывая, что делать дальше.
— Стало быть, это правда.
— Он настоял, — сказала она наконец. — И он поцеловал меня не один раз, а два, хотя эти проявления его безобидного внимания ко мне разделяют двести лет.
— Безобидного? Как ты можешь так спокойно говорить об этом! Надо же! Безобидного… Я видел, как ты сама обнимала его! Всякий бы принял вас за влюбленных! Не только ревнивый муж!
Выпрямившись, Психея сказала:
— Да, я отвечала на его поцелуй, поддавшись его мольбам, я не стану этого отрицать. Но ты слышал, что я ему при этом сказала?
— Нет, не слышал. Представь себе, у меня не было ни малейшего желания задерживаться, чтобы слушать ваше воркование.
— Он хотел, чтобы я оставила тебя. Когда я отказалась, он напомнил мне, что я отвечала на его поцелуй.