И вдруг, словно откуда-то издалека, до нее донеслись звуки труб. Она оглянулась по сторонам, стараясь понять, чье прибытие они возвещали. Но эти звуки, казалось, исходили прямо из алькова, где находился бюст Зевса. Постепенно эти призрачные звуки заполнили всю комнату.
«Уж не схожу ли я с ума?» — подумала она и испытала огромное облегчение, когда снова наступила тишина.
Что бы это значило? У нее было такое чувство, что все это имело отношение к кому-то из обитателей Олимпа, но трубные звуки никогда еще не оглашали ее гостиную. Взглянув на бюст, она глубоко вздохнула. Трубы отвлекли ее от печальных мыслей, но ненадолго. Один вид мраморной скульптуры снова поверг ее в отчаяние.
— Что мне делать?
— Мне всегда казалось, что по трудному пути нужно ступать легко, — прошептал ей в самое ухо низкий мужской голос. — А вы как думаете?
Застывшая при первых звуках этого голоса, леди Эль медленно повернула голову и ахнула:
— Ах, мое скромное жилище недостойно высочайшего посещения! Я… я…
— Надеюсь, вы не намерены упасть в обморок или удариться в истерику? — с шутливой улыбкой обратился к ней посетитель.
— О нет, не настолько уж я слаба. Но я совершенно потрясена. Сходство поистине изумительное. Вы так похожи на себя… я хочу сказать, на ваше изображение.
— На эту рухлядь? — рассмеялся он. — Не знаю, с чего это моя дочь так долго его хранила. Он недостаточно передает что-то, присущее только мне, вы не находите? Но, надо сказать, Афродита всегда меня удивляла. У нее безупречный вкус, когда речь идет о произведениях искусства, но этот бюст не делает ему чести. То, что она так долго держала его у себя в спальне, свидетельствует о ее любви ко мне, хотя по большей части она не выказывает ее столь явно.
Леди Эль с трудом могла поверить своим ушам, хотя ее не удивило, когда он подтвердил, что бюст принадлежит Афродите. Ее поразило, однако, что он так пренебрежительно отозвался о своем изображении. Она не очень-то разбиралась в скульптуре и никак не могла считаться знатоком искусства, но даже она могла увидеть в этом произведении руку мастера.
— Вы считаете это рухлядью? — переспросила она изумленно.
— Ну да. Если память мне не изменяет, я заказал его в подарок Афродите на ее семисотлетие. Она всегда была самой трудной из моих дочерей. Склонность к мести значительно превосходит в ней красоту. Но она все же очень хорошенькая, как вам кажется?
— О да, очень, — проговорила леди Эль. Интересно, знает ли Зевс, что она хорошо знакома и с Афродитой, и с Психеей. Она опасалась обнаружить свою осведомленность об их проделках — особенно Психеи.
— Во всяком случае, — продолжал он, улыбаясь, — я ей его подарил. С тех пор он и стоял у нее в спальне. Потом, лет тридцать назад, его украла у нее Психея, глупая девчонка!
— Психея? — воскликнула леди Эль. — Я так и знала. Бедняжка! Я надеюсь, вы не станете ее ругать. Я сильно подозреваю, что она стала заниматься воровством, потому что очень несчастна.
Зевс кивнул:
— Я знаю. Боюсь, она попала в ужасную семейку, а этот щенок Эрот, даже с помощью своего братца, никак не повзрослеет. А что до Афродиты, то, по ее мнению, на свете не найдется ни одной, будь то смертная или богиня, достойной ее драгоценного сыночка.
— Психея — прелестное дитя.
— Но с Афродитой ей не справиться.
— Но она старается. Я восхищаюсь силой ее Духа.
— О да. — Сцепив руки за спиной, Зевс слегка раскачивался на пятках. Он был в белом батистовом хитоне, поверх которого на нем был накинут пурпурный шитый золотом плащ. Золотая корона венчала его серебряную шевелюру. Истинный царь богов, властитель Олимпа. — Бедная Бабочка. Она просила меня поговорить с ее ветреным супругом, но я-то знаю, что это бесполезно.