— Я полагаю, у меня нет надежды когда-нибудь исправиться, — сказала она наконец, бросая на него осторожный взгляд. Вспомнив свое первоначальное намерение дать ему понять, как остро она осознает свою вину восьмилетней давности, она начала снова: — Но я хочу, чтобы вы знали: я сожалею, что стала помехой вашему счастью. Простите меня, Брэндрейт, прошу вас. Скажите, что вы меня прощаете.
Легко ведя ее под завлекающие звуки вальса, он покачал головой.
— Не знаю, смогу ли я, — отвечал он, слегка нахмурясь.
— Но почему вы так осложняете мое и без того затруднительное положение? Разве вы не видите, что я искренне раскаиваюсь в своем поступке?
— Нет, я вижу. Вы очень ясно выражаетесь. Но дело в том, что я, наверное, не сумел растолковать вам свою позицию по этому вопросу. За последнее время она претерпела значительные изменения. Видите ли, боюсь, что свадьба не состоится.
Эвелина почувствовала, что рот у нее приоткрылся самым непривлекательным образом. Изумление ее было настолько велико, что ей стоило большого усилия его закрыть.
— Вот как? — сказала она робко, и в голосе ее впервые прозвучала надежда.
— Да. Моя нареченная начала оказывать усиленное внимание Шелфорду. Но вам не следует волноваться на этот счет; викарий не проявил к ней ни малейшего интереса, и Фелмершэм просто решил увезти его домой.
— Вы хотите сказать, она уехала?
— Самым решительным образом.
— И вы так спокойны? Но я знаю, что вы ее любили.
Он улыбнулся:
— Да, я любил ее когда-то, но теперь даже и в этом не уверен. Я был еще очень молод, когда пленился ею. Фелмершэм находит, что я был влюблен в призрак.
— Он никогда так не говорил! — воскликнула удивленная Эвелина.
— Нет, именно так он и сказал. Я очень благодарен ему за это.
Эвелина не знала, как быть. Все происходящее было совершенно невозможно. Все опять вставало с ног на голову. А впрочем, может быть, наоборот — все наконец становилось на свои места?
Она отвела взгляд в сторону, опасаясь, что он прочитает ее мысли, совершенно, впрочем, бесполезные, поскольку она все еще оставалась невестой Шелфорда. Она предпочла перейти к другой теме:
— Есть еще кое-что, Брэндрейт, что я хотела бы вам сказать.
Она почувствовала, как его рука теснее обняла ее талию, и маркиз привлек ее к себе ближе, чем позволяли приличия.
Улыбаясь, он сказал:
— То, что ты любишь меня, любишь глубоко и страстно и что ты всегда любила меня. Разве не это ты хочешь мне сказать?
Эвелина на мгновение затаила дыхание, глядя на него широко раскрытыми глазами.
— Брэндрейт! Я надеюсь, вы пошутили! Не забывайте, что я помолвлена с Шелфордом. Хотя я вижу по выражению ваших глаз, что вы меня дразните. Это мне невыразимо сладко, но прошу вас, перестаньте. Вы меня шокируете.
— Неужели? Я очень рад, потому что мне доставляет удовольствие тебя шокировать. Более того, я убежден, что тебе это очень нравится.
Он так нежно ей улыбнулся, что щеки Эве-лины вспыхнули, но не от смущения. Она перевела дыхание.
— Прошу тебя, перестань, — сказала она, но тон ее при этом был самый неубедительный, а ее пальцы крепко сжимали его руку. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы он продолжал говорить ей что-нибудь еще в таком же роде, еще теснее обнимая ее талию. Но это не могло, не должно было продолжаться долее! Она — невеста Шелфорда. — Есть одно дело, которое нам нужно обсудить, — произнесла она поспешно.
— Я надеюсь, ты не собираешься вспомнить о бюсте Зевса именно сейчас, когда я намерен говорить только о любви.
Эвелина издала какой-то неопределенный звук, нечто среднее между мяуканьем и всхлипыванием.
— О боже, — произнесла она, задыхаясь, — как это я дошла до такого состояния, что упиваюсь каждым твоим словом?
По вспыхнувшему в его глазах огню она поняла, что ее слова возбуждают в нем такое же чувство.