Я присела на подушку рядом, пожирая глазами все гастрономическое разнообразие.
Я на диете, убеждала я себя, глядя в желтые змеиные глаза и на его губы, на которых осталось что-то похожее на сахарную пудру. Я на диете
Хочеш-ш-шь попробовать? его голос слегка вибрировал внутри меня, а моя рука сама тянулась к вазе.
Я на диете! воскликнула я, отдергивая руку и пытаясь стряхнуть с себя наваждение.
Прелес-с-сть, шептали мне, дразня меня сладостью, но тут же отправляя ее себе в рот, чтобы через мгновение приблизиться ко мне губами, между которыми виднелся заветный кусочек.
Я чувствовала оцепенение, послушно потянувшись губами к его губам. «Ты на диете!», заорало что-то внутри, показывая мне ужасающие картинки с апельсиновыми корочками и свисающими боками. В последний момент перед тем, как наши губы сомкнулись, я дернулась, несколько раз моргнула, прогоняя сладкое наваждение, и с наглостью далекой родственницы на пышной свадьбе в кредит, сгребающей в пакет остатки еды, лишила змея ужина, утаскивая его подальше вместе с подносом. За мной пустился в погоню кончик чужого? хвоста, негодуя и щекоча мне босые пятки.
Спасибо, буркнула я, отблагодарив улыбкой местный смеющийся общепит за вариант «вам с собой»? Адильер лежал на подушке, смеясь и поглядывая в мою сторону, зато кончик его хвоста никак не мог смириться с потерей, поэтому жалобно взывал к моей совести.
Кролики это еще те сволочи! На счет диеты я передумала! Один раз не жиробас! согласилась я, отойдя подальше и хомяча в две щеки все предложенное изобилие. Я тут пофтавлена на гфань выфивания!
Я так понимаю, ч-ч-что выж-ж-живать будут меня? поинтересовался змей, игриво прикасаясь к моей обнаженной пятке хвостом, щекоча ее, и снова прячась в подушках. У тебя х-х-хвос-с-стик не с-с-слипнетс-с-ся, бес-с-совес-с-стный кролик?
Тебе же хуже, вздохнула я, облизывая пальцы и чувствуя блаженство и угрызения совести сорвавшегося сладкоежки. Если туго пойдет, то слиплось! Я про отрывание хвостика за побег! Большего я не позволю. Знаешь, бежать в объятия к тому, кто держит тебя взаперти не самая лучшая идея. Удерживать девушку нужно не закрытой на ключ дверью, а ее собственным желанием быть рядом. Что бы ты ни делал, что бы ты ни придумал, между нами будет эта самая дверь. Дверь, закрытая на ключ.
Которая з-з-защ-щ-щищ-щ-щает тебя от с-с-слуг, согласился змей, глядя на меня с издевкой. Кончик хвоста крался ко мне, прячась под подушками. Я маневр разгадала, схватив его в руку. Х-х-хотя, в с-с-свете пос-с-следних-х-х с-с-событий з-з-защ-щ-щищ-щ-щает с-с-слуг От тебя, кролик
Что значит, защищает? удивилась я, бросая на него недоверчивый взгляд. Входить по двое, следить за ключом это я понимаю. Но как на счет «не поворач-ч-чиватьс-с-ся к кролику с-с-спиной»?
С-с-сначала я имел в виду уваж-ж-жение, а не бояз-з-знь тебя до с-с-судорог. Поворачиватьс-с-ся с-с-спиной в Лагоре з-з-знак неуваж-ж-жения з-за который мож-ж-жно и убить, усмехнулся Адильер, лениво откинув голову на подушку. Но теперь при упоминании с-с-слова «кролик» их нач-ч-чинает с-с-слегка подергивать. У некоторых-х-х дергаетс-с-ся глаз-з-зик Итак, как на с-с-счет ключ-ч-ча? Ес-с-сли твоя с-с-сказ-з-зка мне понравитс-с-ся, то я отдам его тебеС-с-с удовольс-с-ствием!
А без удовольствия можно? поинтересовалась я, представляя кролика, который висит зубами на ключе, после того, как шаткая пирамидка под пушистой попой превратилась в груду развалин.
Мож-ж-жно, но не интерес-с-сно, сладко заметил Адильер, соблазнительно поигрывая ключиком на цепочке. Я вздохнула, торжественно встала в центре комнаты, прокашлялась и
Сказка эротическая. Поэтому отнеситесь к ней со всей серьезностью! Как там говорят? Я хочу видеть ваши руки! И это не просьба! Это мера предосторожности! Итак, автор Ева, продюсер Совесть, режиссер Жизнь. Сказка основана на реальных события, громко, словно ведущая бедненького детского утренника, сообщила я, сама чуть не прослезившись от торжественности момента. Он вошел в нее грубо, жестко, страстно, шепча: «Давай, малышка». Дрожащей рукой он направил свой ключ в ее узкий замочек, заставив ее дернуться, словно от боли. На секунду показалось, что она сжалась и простонала. Каждый раз, когда он входил в нее, она стонала и рычала. «Детка, ну что с тобой!», стонал уже он, снова входя в нее так грубо, как только мог. Каждый его толчок вызывал у нее жалобный всхлип. «Да что ты будешь делать!», закричал он, расстегивая рубашку. По его вискам струились бисеринки пота, а на лице появилась гримаса ненависти. И в этот момент он ударил ее, заставив снова всхлипнуть. Она снова застонала, протяжно и глухо, словно умоляя его быть с ней нежнее. Казалось, что от удара она завелась, урча, как дикий зверь, но нет Он ошибся. «Паскуда!» заорал он, выходя из нее. В сердцах он ударил ее ногой, заставив покачнуться и снова глухо простонать. Он бил ее ногами, свирепея с каждым ударом, задыхался и яростно ударял рукой. «Сама напросилась!», оправдывался он, глядя, как она течет Он подошел к ней и взял ее сзади. Его напряженные мускулы вздулись на руках, а на покрасневшем лице читалось презрение. Он брал ее грубо, а каждый толчок отзывался тихим шелестом и стоном Толчки следовали друг за другом, один яростней другого Она кряхтела, а он уже обессилел, шепча ей, что любит ее, даже несмотря на то, что она так холоднаНа секунду я остановилась, подозрительно глядя в воцарившуюся темноту «зрительного зала».