Опасность представляли аристократы.
Те, для кого мир рухнул в восемь
Если вам когда-нибудь скажут, что аристократия на Ятори высокоорганизованная структура, в которой приоритетом считается благо планеты не верьте. Не стоит верить тем, чья психика была уничтожена еще в детстве, а после никто даже не пытался заняться ее излечением.
Этих детей ломали. Жестоко, бескомпромиссно, чудовищно. А после их не лечили, нет их оставляли выживать, бороться, существовать вот с этой сломанной психикой. Если провести наиболее наглядную аналогию, это было бы примерно то же самое, как если бы на Гаэре шести-восьмилетним малышам на праздновании дня рождения ломали позвоночник. Торжественно, болезненно, всей большой семьей. А после заставляли еще и убирать со стола объедки от пиршества.
Невозможно?
Для Ятори не существует слова «невозможно».
Кровная месть, беззаконие, судебная система, основанная на мнении главы рода, это вот все да, это реальность, а слова «невозможно» здесь нет. Отсутствует как таковое даже в словаре.
Кей, сделай рожу попроще, на гаэрском с насмешкой сказал Дер, приспуская стекло флайта.
От-ва-ли, проговорила я, вглядываясь в студентов, флегматично-вальяжно покидающих самую элитную школу данной планеты.
Школу, в которой обучались исключительно аристократы. Только аристократы. Лучшие из лучших аристократов. Забавно, но Камука была единственным учебным заведением, из которого вышли все двадцать четыре императора, все премьер-министры, все министры. Не знаю, чему здесь обучали, честно. Пыталась узнать, но семь хакерских атак прошли впустую, потому что коды этой школы создавал псих. Или психи. Впрочем, о чем это я? Здесь все были психами. Причем крайне опасными, очень опасными, бесконечно опасными психами У иных в этом странном учебном заведении просто не было ни единого шанса выжить.
Я следила за Камукой несколько недель, с момента разработки Адзауро-младшего, и там все было, к нестабильному атому, почти как на Танарге. У нас даже десант не подвергался подобным издевательствам. Да и никто в принципе не подвергался.
За три недели я отследила шесть убийств на территории школы. Шесть. Трупы сжигали, чтобы скрыть метод собственно убийства, а прах передавали родственникам через порог главных ворот школы молча и без слов. Те так же молча принимали сверток, еще пару часов назад живший, говоривший, возможно писавший письмо мамочке, и молча же удалялись. Шесть убийств за три недели Из них полномасштабно я наблюдала четыре парни выходили в сад и убивали друг друга. Молча. В основном в дуэлях на катанах, но встречались и более интересные варианты вылет с четвертого этажа, к примеру, повешение на ветке дерева, падение на колени и вспарывание собственного живота, а уже потом «добрые» товарищи из жалости прекращали мучения, перерезая раненому и определенно нуждающемуся в медпомощи горло. Видимо, чтобы не нуждался. К слову нуждаться на Ятори было постыдно, и частенько выходцы из вот таких закрытых школ по пути домой резали все что ни попадя: от бродячих животных до таких же бродячих людей. И когда они убивали, ни в глазах, ни на лицах не наблюдалось ни капли сожаления, раскаяния, жалости ничего. Застывшие идеальные маски идеальных мальчиков, которые все свои эмоции выражали лишь насмешливой полуухмылкой не более.
Мальчики куклы.
Юноши киборги.
Мужчины монстры.
Не снимая солнечных визоров, я всматривалась в лица тех, кто покидал «колыбель власти», собственно, это и был дословный перевод слова «Камука». Идеальные черные костюмы, белоснежные воротники-стойки, ослепительные манжеты, идеальная кожа, превосходные прически, чуть прищуренные, до крайности внимательные глаза. Глаза, в которых никто и никогда не увидит жалости даже девушка. Любая девушка. Не имеет значения незнакомка на улице, случайная встречная в парке, невеста на сватовстве, новобрачная в постели. Жалости не будет. Никогда. Они даже не в курсе, что это такое.
А вот секс уже совсем иное дело.
Привет, сладкая, произнес один из учеников, изысканно-отработанным жестом поправляя и так безупречно уложенные волосы.
Я даже залюбовалась хороший парикмахер у парняги, без предъяв, реально крутой. Не знаю, правда, как с такой прической обзор у мужика, ведь одна прядь наполовину закрывает правый глаз, но смотрелось элегантно, слегка небрежно, здорово. В сочетании с идеальной кожей, на которой только под внушительным микроскопом можно было бы разглядеть выравнивающий тон лица крем, с подведенными крайне умело ресницами и бровями, с линзами, придающими взгляду глубину Дерсенг линялый, за три недели на Ятори у меня воскресли все мои комплексы, оставшиеся со старшей школы. И вообще это ненормально, когда ты единственная баба на километр вокруг, но при этом именно ты самая страшная среди всей покидающей Камуку толпы.
Отвали, грубо ответила парню, старательно сдерживая желание спросить, каким шампунем он пользуется.
И кондиционером. И тоником. И духами. И где купил костюм. И что за хрень у него на ресницах, потому что, походу, это явно какая-то сыворотка роста я даже при десятикратном увеличении следов туши не заметила.