Оригинальность заключалась еще и в том, что и его дяди, и даже кузены на будущий год снова собирались поступать в Камуку. Уже даже не знаю в какой раз, я, если честно, сбилась со счета.
Готова? вдруг очень заботливо спросил Акихиро.
Я грустно кивнула.
Готова, куда я денусь.
Эй, мне улыбнулись, все будет хорошо.
Странный он, говоря откровенно. Вконец странный.
Угу. Я вымученно улыбнулась: Про легенду все понял?
Он кивнул и повторил:
Я ненавижу тебя, ты ненавидишь меня.
Вот и молодец, усек сразу.
Это стандартные отношения в основном для всех пар, внезапно сообщил Акихиро. И даже пояснил: На Ятори идеальными считаются взаимоотношения по типу «от жгучей ненависти до любви». У нас абсолютно все браки в принципе заключаются принудительно. Выбора нет ни у жениха, ни у невесты.
И он как-то многозначительно это произнес.
Скептически относясь к его явной попытке вызвать сочувствие, язвительно заметила:
Это не мешает мужикам водить к себе гейш толпами.
Тоже верно, усмехнулся Адзауро. Пошли?
И наследник клана улыбнулся мне жуткой, до крайности пугающей улыбкой монстра. Улыбка, абсолютно ничего не выражающая, словно была нарисована на маске. Обыкновенной маске полностью скрывающей лицо девятого дракона. «Адзауро» в переводе клан дремлющего дракона. Дремлющего? Что-то мне подсказывало, что скорее атакующего. Готового к атаке. Вот-вот планирующего нанести удар
У тебя зрачки увеличились, внезапно констатировал Акихиро. Вожделение или страх?
Ни то, ни другое, внимательно вглядываясь в него, холодно ответила я.
Тогда что же? Улыбка стала явственнее, и вместе с тем глаза младшего господина заледенели.
Я вновь окинула внимательным взглядом Адзауро, несколько потрясенно покачала головой и произнесла вслух, пристально вглядываясь в яторийца:
Твоя улыбка это что-то. Она одновременно не выражает ничего, словно ты надел маску на лицо, и вместе с тем многозначительна до одури Ты мне не нравишься.
Он усмехнулся, обнажив идеально белые зубы, и равнодушно-издевательски произнес:
Смело, честно, вызывает неподдельное уважение и вместе с тем глупо. Как ты там сказала? До одури? Так вот, маари, честность не то, что следует проявлять на Ятори.
И он, открыв дверь, покинул флайт, чтобы, обойдя его, позволив открыть мою дверь лакею, галантно протянуть мне руку.
За нами наблюдало много глаз. Наблюдало внимательно и в высшей степени враждебно по отношению ко мне, но я несколько помедлила с подачей руки Акихиро. Просто «мари» это любимая, а вот «маари» уже принадлежащая. Как игрушка. Как вещь, на которую заявили права. Как женщина, лишенная прав и защиты. Как как будто он сказал «моя», вложив в это все собственнические смыслы, которые только можно было вложить.
И потому да, я пребывала в некотором замешательстве.
Недолгом.
Одного взгляда на Акихиро Адзауро хватило, чтобы понять: со мной он был другим. Живым. Пусть даже притворялся, возможно, но был живым. А сейчас перед автомобилем, протянув мне руку, стоял манекен статуя, с идеальной кожей, отстраненным выражением на лице и холодом в глазах. Улыбка? Больше не было и намека. Если бы не грудь, едва заметно вздымающаяся от дыхания, я бы решила, что передо мной киборг, в крайнем случае искин, но человек нет. Никогда. У людей не бывает таких застывших лиц. Словно действительно маска, только сейчас неживыми казались даже глаза.
Я вложила пальцы в его ладонь, Акихиро учтиво-безразлично помог покинуть транспортное средство и придержал меня на тот миг, когда флайт с тихим шорохом отъехал, оставляя нас на растерзание встречающих.
Что странно моей руки монстр не отпустил, хотя следовало бы. Ему полагалось идти на шаг впереди, мне на шаг позади, склонив голову и совершая маленькие быстрые шаги. Но младший господин почему-то забыл о такой важнейшей детали, как необходимость соблюдать правила, приличия и традиции!
Крепко сжав мою ладонь, он вальяжно-флегматично направился к ступеням, едва ли одарив взглядом прислугу и довольно холодно взглянув на мать, которая шагнула к нему навстречу, уже начав возмущенно дышать, потому как мы нарушали традицию, да. Мы ее даже фактически уже нарушили, отрицать это было бы глупо, но Акихиро и не отрицал.
У этого монстра, кажется, было правило не хочешь отрицать, доведи ситуацию до абсурда. И потому, вместо того чтобы, повинуясь возмущенному взгляду матери, отпустить меня, он лишь холодно произнес, проводя меня мимо женщины, подарившей ему жизнь:
Моя невеста неприкосновенна. Я говорю это один раз и хочу быть услышан и правильно понят.
Он произнес это невозмутимо и глядя так, словно мать не замечал вовсе, но мне вдруг стало безумно жаль эту красивую, как фарфоровая статуэтка, женщину, которая стояла с широко распахнутыми глазами, сегодня синими, и практически не дышала, словно ее дыхание было выбито одним жестоким ударом.
И когда Акихиро начал подниматься по ступеням с невозмутимостью ледяной глыбы, я все оглядывалась на его мать, которая, словно вовсе лишившись зрения, стояла, застывшим взглядом глядя прямо перед собой и даже не шевелясь. И при этом на лице ни единой эмоции, никакого оттенка чувств, ничего. Куколка с идеально белой кожей, алыми губами, черными, собранными волосами, в нежно-розовом каимичи качимичи не помню, как называется этот третий наружный халат, подвязанный сегодня синим поясом, в тон к которому был подобран и цвет глаз моей условно «почти свекрови». Но, несмотря на то что ее лицо не выражало никаких эмоций, она вся была напряжена как струна, и слова сына, поступок сына, поведение сына были для нее ударом. И такое ощущение, что сокрушительным.