А Венеция Брэддок, впервые испытавшая потрясение от мужского прикосновения, осталась стоять, пораженная непривычным для нее смущением. Что это было? Колдовство, чары, гипноз? Венеция с досадой тряхнула головой, отгоняя ощущение неловкости. Она никогда не верила в дешевую романтику. Ее мир был ясен и прост.
На следующий вечер, когда солнце уже село и долгожданная прохлада наконец спустилась в долину, Венеция снова проделала свой вчерашний путь, только теперь верхом. Проезжая по грязи, которая так напугала и огорчила ее накануне, она незаметно бросила взгляд в сторону от тропы, где под можжевельником тогда спал индеец. Разумеется, там никого не оказалось, и Венецию удивило собственное разочарование. Пришлось напомнить себе, что этот мужчина был «примитивным аборигеном», как сказала бы ее мать, и по-английски мог произнести лишь несколько слов. Но когда она увидела огонек на самой вершине горы и сообразила, что это светится окно хижины, ее сердце забилось, словно птица в клетке. Ей вдруг стало тепло…
— Венеция! — окликнул ее отец. — Ты что, не слышишь меня? Мы вернемся в Виргиния-сити к концу недели — как раз к местному балу. Я думал, что ты этому обрадуешься.
— Да, конечно, спасибо, папочка, — быстро ответила девушка, отводя взгляд от темного склона горы и одинокого огонька на нем. — Ты сказал, в конце этой недели?
— В субботу вечером, котенок. И я дам тебе пенни, если ты мне скажешь, о чем задумалась. Ты со вчерашнего дня как будто отгородилась ото всех.
— Пустяки, папочка. Я, наверное, просто устала.
— Ничего, завтра мы выезжаем в Виргиния-сити, и ты сможешь отдохнуть в комфортабельном номере отеля. Черт возьми, горячая вода и настоящая ванна — это отличная штука!
— Аминь, — с энтузиазмом откликнулась Венеция. Ей казалось, что вся грязь Западной Монтаны прилипла к ее мокрой от пота коже.
Когда Хэзард оправился от ритуальных ран, нанесенных в знак траура по погибшим сородичам, он снова вспомнил, что на нем лежит ответственность за целый клан. Абсароки нуждались в золоте, и выбора у него не оставалось. Прииски его дяди Рэмсея Кента не могли сравниться с новыми месторождениями. Хэзард приобрел два участка около Даймонд-сити и начал разрабатывать их. Он был уверен, что эта земля должна была принести немалую прибыль — если только его учитель Луи Агасси хорошо знал свое дело.
Но после неожиданной встречи с рыжеволосой женщиной Хэзард вдруг стал ловить себя на том, что часто отвлекается от работы, предаваясь эротическим фантазиям. Облако кудрявых волос цвета меди, позолоченная солнцем кожа, яркие голубые глаза не давали ему покоя. Хэзарда раздражало, что незнакомка так прочно обосновалась в его мыслях, а еще больше раздражало ее высокомерие. Она готова была заплатить сорок долларов за двухминутное дело, что явно свидетельствовало о пренебрежении к деньгам, хорошо знакомое Хэзарду по годам, проведенным в Бостоне. Такой тип женщин, красивых и избалованных, всегда действовал ему на нервы. «Вероятно, все-таки следовало овладеть ею в тот день, — подумал Хэзард. — Если бы я так и поступил, то эти видения не носились бы сейчас у меня перед глазами. Просто мне нужна женщина — вот и все. Я слишком долго воздерживался».
— Проклятие! — вслух выругался он.
Без всякой видимой связи с рыжими волосами и персиковой кожей Хэзард вдруг решил принять приглашение Люси Аттенборо и отправиться на бал в Виргиния-сити в субботу. Он знал в городе не меньше дюжины женщин, которые наверняка обрадуются его приезду, — включая, разумеется, и саму Люси. Отличная возможность покончить с вынужденным воздержанием.
Он даже не допускал мысли, что женщина, завладевшая его мыслями, тоже окажется на этом балу.