Куча помятых колес и скрученной проволоки в дальнем углу карьера была знаменитым Затерянным Кладбищем, куда приезжали умирать тележки из супермаркета.
Если вы ребенок, это место рай. Взрослое местное население называло его Ямой.
Пес выглянул из-за куста крапивы, и увидел четыре маленькие фигуры, которые сидели посреди карьеры на трибуне из непременного атрибута всех потайных убежищ и секретных штабов: обычных ящиках из-под молочных бутылок.
Да врешь!
Не вру.
Спорим, врешь, сказал первый из говоривших. Точнее, первая, поскольку некоторые нотки ее голоса позволяли предположить, что это юное существо женского пола. Другие нотки свидетельствовали, что услышанное привело ее в ужас и вызвало крайний интерес.
Они точно едят друг друга. У меня их было шесть, а потом мы уехали на каникулы и я забыл сменить у них боярышник, а когда мы приехали, у меня остался один. Большой и толстый.
Да ну. Это, наверное, пауки. Я по телику видел, как паучиха, когда спарится, сразу сжирает мужа. А может, богомолы.
Еще одна полная задумчивости пауза.
Да ну. Это, наверное, пауки. Я по телику видел, как паучиха, когда спарится, сразу сжирает мужа. А может, богомолы.
Еще одна полная задумчивости пауза.
А о чем они молятся? послышался голос Хозяина.
Кто ж их знает. Наверное, чтоб не жениться.
Пес ухитрился подобраться еще ближе, нашел в покосившемся заборе дыру от вывалившегося сучка и заглянул в нее одним глазом.
Это как с великом, авторитетно заявил первый голос. Хочешь получить велик с семью скоростями, с узким седлом, фиолетовый, все такое а тебе дарят голубенький. С корзинкой. Девчачий велик.
Ну, ты же девчонка, сказал другой.
Это дискринация просто, вот что. Когда дарят девчачьи подарки только потому, что ты девчонка.
А у меня будет собака, твердо заявил Хозяин.
Хозяин сидел спиной, и пес не мог разглядеть его лица.
Ага, такой большущий роттенвейлер, что ли? с уничтожающим сарказмом спросила девочка.
Нет, это будет собака, с которой можно поиграть, сказал Хозяин. Не большая собака
(глаз в зарослях крапивы стремительно рванулся к земле)
а щенок, но очень умный, и чтоб мог залезть в кроличью нору, и чтоб одно ухо у него всегда заворачивалось как наизнанку. И настоящая дворняжка, вот. Породистая дворняжка.
Четверо в карьере не слышали негромкое «бум!» на краю карьера. Такое «бум!» может получиться, скажем, когда воздух внезапно заполняет вакуум, образовавшийся в результате превращения очень большой собаки в не очень большую.
А совсем тихое «щелк!» сразу за «бум!» вполне могло быть вызвано тем, что одно ухо у нее вывернулось наизнанку.
А назову я его сказал голос Хозяина, я назову его
Ну? спросила девочка. И как же ты его назовешь?
Пес неподвижно замер. Настал тот самый момент. Момент Наречения. Сейчас он получит цель в жизни, узнает свое назначение, станет самим собой. Его глаза значительно ниже над землей засветились тусклым красным огнем, и слюна закапала на крапиву.
Я назову его Бобик, решительно сказал Хозяин. С таким именем никаких проблем.
Адский пес застыл. В глубине своего дьявольского собачьего сознания он понимал, что что-то здесь не так, но не мог ослушаться, и внезапно проснувшаяся огромная любовь к Хозяину преодолела все дурные предчувствия. В конце концов, кто решает, какого ему быть роста?
И он поскакал вниз по склону навстречу своей судьбе.
И странное дело ему и раньше хотелось бросаться на людей, но теперь он вдруг понял, что, вопреки всем ожиданиям, ему хочется при этом вилять хвостом.
Ты же говорил, что это он! простонал Азирафель, рассеянно подбирая пальцем остатки крема с лацкана. Он облизал палец.
Это был он, сказал Кроули. То есть, я-то знаю, правда ведь?
Значит, вмешался кто-то другой.
Кто другой? Кроме нас, больше никого нет, так? Добро и Зло. Или одно, или другое.
Кроули ударил кулаком по рулю.
Ты даже представить не можешь, что с тобой могут сотворить там, внизу, сказал он.
У меня сильное подозрение, что это не сильно отличается от того, что могут сотворить там, наверху, заметил Азирафель.
Да брось. Все ваши непостижимо милосердны, ядовито сказал Кроули.
Неужели? В Гоморре бывать не приходилось?
Приходилось. Там была одна таверна, где подавали отменные коктейли из перебродивших фиников, с мускатным орехом и толченым лимонником
Нет, потом.
А-а
Видимо, что-то случилось в больнице, сказал Азирафель.
Ничего там не могло случиться! Там было полно наших людей!
Чьих людей? холодно спросил Азирафель.
Моих людей, поправился Кроули. Хорошо, не моих людей. Ну, ты сам знаешь. Сатанистов.
Он попытался сказать это слово, как бы оправдываясь. Оба признавали, что мир был замечательно интересным местом, получать удовольствие от которого оба они собирались как можно дольше, но в остальном было не так уж много вопросов, по которым их мнение совпадало. Однако они полностью соглашались друг с другом в том, что касалось людей, по той или иной причине желающих поклоняться Князю Тьмы. Кроули всегда становилось за них неудобно. Не то чтобы они заслуживали грубого обхождения, но смотрел он на них примерно так же, как смотрит ветеран вьетнамской войны на соседа, явившегося на собрание «Народной дружины для поддержания порядка» в полной боевой выкладке.