Мир переходит от технологического оптимизма к реваншу гуманитариев, и в 20-е годы «логос должен нанести ответный удар». Песков призывает Россию к более хитрой технологической стратегии, которая должна заключаться в концентрации на новых продуктах и новых рынках, на которых она сумеет заработать.
И здесь Песков совершает очень хитрый ход. Поскольку форсайтеры не могли не почувствовать то глубинное сопротивление, которое оказывается у нас трансгуманистическим проектам, они решили действовать в соответствии с принципом: «кто нам мешает, тот нам и поможет».
Сравнив тексты Троцкого с текстами Питера Диамандиса из Университета Сингулярности и назвав идеологию сингулярности «радикальным марксизмом XXI века», он указал: «Идеологии неизбежно сливаются с технологиями, технологии с религиями. Адская смесь всего этого и технологической сингулярности порождает технологическую эсхатологию И мы видим, как эта тема, которая ещё год назад была табуирована, вырвалась на поверхность. И если пять лет назад о ней говорили только священники РПЦ и отдельные маргиналы, то сегодня то же самое говорит Хокинг[102], который до этого технологическую сингулярность проповедовал. Мы наблюдаем жесточайший идеологический разворот».
Реагируя на этот «идеологический разворот», Песков рисует новую перспективу для России, пытаясь соединить несоединимое цифровой проект с православием:
«Мы будем искать решения не в борьбе лириков и физиков, а в поисках лиричных физиков, в создании поколения фундаментальных инженеров, которые смогут опираться на фундаментальные свойства природы и переводить их в быструю цифру а быструю цифру в быстрый прототип и продажи. Именно здесь наше конкурентное преимущество. Мы хотим ввести понятие русских фундаментальных технологий (Russian Fundamentals) как того, что объединяет нашу науку, нашу идеологию и в каком-то смысле нашу религию Для этого нам нужно преодолеть барьер между технологическими инноваторами (на понтах, с айфонами и связями в Долине), и теми, кто после работы идёт не смузи пить, а в ближайший храм. Думаю, наше будущее в модели, которую мы когда-то в 2013 г. на форсайт-пароходе по пути на Валаам назвали так: суровым северным русским православным стартапом. С некоторыми ключевыми характеристиками: на вере и нейротехнологиях, через GnP (напомню, это наш метод, который переводится как говно и палки) к звёздам, на тяге к Родине, то есть на правильно понимаемой идее патриотизма».
Это, в действительности, классический пример нейролингвистического программирования или сектантской методики «обволакивания любовью». Укравшие у нас Родину пытаются сыграть на «тяге к Родине», чтобы встроить нас в ту нишу цифрового трансгуманистического проекта, в которой мы будем для них максимально полезны.
Завершил Песков тем, что опять же призвал к достижению новых высот: «Мы понимаем, что, чтобы собрать эту штуку, нам придётся работать не с существующими социальными институтами и с институтами развития, потому что они представляют из себя мёртвые структуры, а на сборке новых социальных институтов с нуля, на базовых нормах и рамках, которые формулируются очень просто: когда успех приходит в случае, если ты либо делаешь лучше всех в мире, либо учишься у лучших и если у тебя есть независимая оценка результата. Независимая оценка результата это тогда, когда тебя оценивают не твои друзья-коллеги и члены совета директоров, а капитализация на открытом рынке».
Показательно, что для более эффективного продвижения указанной идеи, Песков предложил изменить методы работы. Если раньше они считали, что НТИ надо продвигать с помощью «евангелистов» (и даже проводили конкурс на эту позицию, закончившийся неудачно), то теперь было предложено «вовлекать, а не проповедовать». Но это опять-таки сектантский метод.
Манипулирование по-банкирски: «Все мы будем прозрачны для цифрового мира»
Если у форсайтеров мы видим намёки на посвящение в планы будущего мировой элиты, то у банкиров всё проще и более приземлённо. И если в первом случае всё прикрыто идеей технологической предопределённости, то во втором уже ничем не прикрываются. Банкиры не скрывают, что им нужны наши персональные данные в цифровой форме, поскольку экономику они понимают именно как механизм сбора данных. Откровенность у них стала главным инструментом манипулирования людьми и внушения неизбежности нового цифрового мира. И ничего странного в этом нет, так как страх сильнейшее средство давления, и рисуя образ «большого брата», который следит за каждым твоим шагом, банкиры стремятся добиться добровольного согласия на послушание со стороны своих клиентов-адептов.
Ярким примером такой откровенности стали нашумевшие высказывания Г. Грефа на Петербургском международном экономическом форуме 2012 г. по поводу системы управления обществом. Напомним его слова: «Вы говорите страшные вещи. Вы предлагаете передать власть фактически в руки населения. Как только простые люди поймут основу своего я и самоидентифицируются, управлять, то есть манипулировать ими будет чрезвычайно тяжело. Люди не хотят быть манипулируемы, когда имеют знания»[103].