Тихо переговариваясь, юноши минули веранду, и темные залы дворца поглотили их. Некоторое время ничто не нарушало покой. Потом те же гибкие фигуры появились вновь. Алан сжимал в руке узкий длинный предмет. Он остановился у ложа Антимаха, поднял перед собой оружие вверх острием и произнес клятву. Мипоксай не понял слов. Но зато увидел, как тревожная тень прошла по лицу Антимаха, как заворочался, просыпаясь, старый воин. Он рванул Алана, и оба бросились к балюстраде.
— Эй, кто здесь? Стража! — громовой голос Антимаха подстегнул их. Они едва успели добежать до сарая. Крики и свет факелов заполнили двор.
— Сейчас придут сюда. Уходи!
— Ты скажешь, что ничего не видел и не знаешь, оставайся здесь и притворись крепко спящим. Теперь скоро. Потерпи еще несколько дней. Жди меня!
Алан тихо выбрался из сарая, запер снаружи дверь. От дома к сараю с факелами в руках бежали люди. К счастью, свет факелов не столько освещал двор, сколько самих воинов. Только теперь на боковой башне забили тревогу. Всполошился весь дом, в окнах вспыхнул свет. Алан спрятался в старую бочку и лишь утром смог выбраться на улицу уже знакомым путем.
Оставшись один, Мипоксай с запоздалой горечью думал о том, как ошибся в людях, отдавших жизнь за несколько минут свободы, как мало их знал, как мало им верил…
Алан же, прижимая к груди спрятанный под одеждой заветный нож, торопливо шел по улицам. Ему разрешали иногда покидать дворец. Сегодня он ушел без разрешения. Наверно, будут неприятности. С Аполонидом он столкнулся на улице, у ворот дворца Евкратида. Царский скульптор искал его, но в это утро он был почему-то удивительно добр, даже не отругал Алана за самовольную отлучку, а приказал ему сопровождать себя и торжественно вышел со двора во главе небольшой процессии, несущей огромные корзины с цветами. Алан почти не замечал окружающего, поглощенный воспоминаниями о минувшей ночи. Он ощущал на груди прикосновение холодного твердого лезвия. Теперь скоро. Нет, не прав Мипоксай. Какой прок в бессмысленной смерти? Нужна победа.
Так шел он с неподвижным, ничего не выражающим лицом, поддерживая носилки Аполонида. Родина юноши подарила ему кажущееся спокойствие снежных покровов, под которыми зреют силы жизни. Придет время, растает снег, из-под него вырвутся неудержимые потоки, взметнутся к солнцу стремительные всходы, накопившие силы в безмолвном ледяном плену.
В ушах Алана все еще звучали отзвуки ночной схватки, он видел укоряющие и гневные глаза друга, и еще виделись ему дальние дороги и кровь врагов, льющаяся на сухой песок.
Он многое узнал за это время, нельзя больше откладывать и притворяться перед самим собой! Алан чувствовал: для него наступает суровая решительная пора, пора, когда говорят мечи и осуществляются безрассудно смелые планы!
Нежная мелодия неожиданно прервала его честолюбивые мысли. Юноша тряхнул головой, стараясь прогнать непрошенную гостью, и невольно поднял глаза. Они были уже в центре города, из всех четырех главных улиц двигались к Акрополю бесконечные процессии веселых нарядных людей. Они несли амфоры с вином, вазы с фруктами и венки из цветов и листьев. Недалеко шла группа девушек, в белых одеждах, с венками на головах. Они пели странную, ласкавшую сердце мелодию без слов, в такт ей раскачивались и изгибались их стройные тела под полупрозрачными одеждами.
Чем-то необычным и значительным веяло от их песни. Наверно, девушки знали об этом. Они пели, запрокинув головы и повернув лица к восходящему солнцу, ему отдавая свою прекрасную песнь. И солнце в награду ласкало и гладило их плечи горячими лучами.