— Чтоб мне лопнуть! — воскликнул Скапти. — Приятель, вид у тебя ужасный. Что же с тобой стряслось?
— Мы думали, что ты мертв, — добавил Финнвард.
— Может, так оно и есть, — заметил Эгиль. — Разве может живой так жутко выглядеть?
Регин устало опустился на мягкое одеяло. Его плащ и одежда превратились в обугленные лохмотья, длинная борода и волосы сгорели почти что начисто. Кожа кое-где отливала розовым и сморщилась, точно на месте залеченной раны. Брови выгорели почти целиком — остались лишь несколько клочков, придававших Регину выражение озадаченной ярости.
— Благодарю за доброту, — сказал он Финнварду, который протянул ему полную миску рыбной похлебки. — Дракон ошпарил меня вблизи, и на два дня я был пойман заклятием бегства. Но если бы я его не применил, бедный старый Регин превратился бы в горку пепла и обугленных костей. Заклятия бегства, как вам известно, порой превращаются в самые настоящие ловушки, и, каюсь, мне потребовалось целых два дня, чтобы снять с себя это заклятие. Одежда моя сильно пострадала, потому что целых два дня я ползал по каналам для воздуха в золотых копях черных альвов, но, в общем и целом, старый маг невредим, за что бесконечно благодарен судьбе. — Он постучал посохом по земле, привлекая внимание к обугленным пятнам, въевшимся в посох, и печально погладил щетину на подбородке, — щетину, которая некогда была его бородой.
Альвы едва могли дождаться, пока Регин покончит с трапезой, чтобы засыпать его вопросами. Наконец он отставил миску и начал набивать трубку. Когда всеобщее нетерпение дошло до предела, он наконец соизволил ответить на все вопросы.
— Что касается пещеры Андвари и дракона, — сказал он в заключение, — я думаю, она не так уж далеко. Нынче ночью, перед самым заходом солнца, тучи на миг разошлись, и я разглядел далеко вверх по течению абрис гор. Горы эти отмечают конец низинных мест и начало возвышенностей, которые Свартар зовет Хлидарендом. С отвесных скал ниспадал туманный каскад воды, почти сокрытый в тучах. Я видел его только миг, но я почти уверен, что там и завершатся наши поиски.
Альвы завопили и заплясали, молотя друг друга по спинам и исполняя прыжки и кульбиты, которые сделали бы честь бродячим акробатам. Скудная пища, изорванные плащи, прохудившиеся сапоги, усталость — все забылось в одно мгновение. Ради такого события каждый получил по добавочной порции рыбной похлебки.
Фафнир появился около полуночи, ревя и вопя в совершенной ярости. Он описывал круги прямо над головой и дважды метнул в них огонь, — несомненно, дракон хорошо знал, где они спрятались, и теперь пытался так или иначе до них добраться. Покружив над ними, он опустился на противоположном берегу реки. Долгое время дракон шипел и кашлял, прежде чем повторить слово в слово свою громогласную похвальбу. Альвы уже с меньшим страхом внимали его яростному реву, хотя Финнвард по-прежнему нервно жевал кончик капюшона Эгиля.
Фафнир плевался пламенем, пока его чешуя не засияла багровым отсветом и изо рта и ноздрей не повалил густой черный дым. Постепенно пламя появлялось все реже, и Ивар хорошо слышал, как тяжело колышутся бока дракона, точно сотня старых и скрипучих кузнечных мехов.
— Воры! — рычал Фафнир. — Р-ра-а! Гр-рабители! Трусы, р-ра-а! — Он завершил тираду клубом удушливого дыма и на сей раз долго мешкал, прежде чем окончательно подняться в воздух и улететь.
Альвы подползли к краю карниза, наблюдая за отлетом дракона.
— Кашляет он как-то нездорово, — отметил Эгиль. — У меня был двоюродный дедушка, который кашлял точно так же, и ему не исполнилось еще ста девяноста двух лет, когда он превратился в мешок с костями.
— Фафнир — старый дракон, — согласился Регин.