Где я?
Иван хмыкнул. Своевременный вопрос.
На острове.
Это я знаю, сказал Убер. Губы у него были разбиты. Где конкретно я сейчас нахожусь?
Иван пожал плечами.
На центральном острове. Вон там лестница и написано «Дож». Это кто? Дежурный по жабам?
Ага, согласился скинхед хрипло. Он самый. Понятно. Мы здесь и бухали.
Это многое объясняло. В том числе и кислый запах, идущий от скинхеда такой мощный, что его даже перегаром было сложно назвать. Скорее уж перегарище.
Ну ты даешь, друг Иван присвистнул. Я вообще думал, что ты того Что бордюрщики из тебя ремней нарезали. Или на барабан натянули.
Я жесткий, как подошва ботинка, сказал Убер. Мучительно, перекосив лицо, выпрямился, сел. Его поза напомнила Ивану позу дяди Евпата, когда того прихватывала старая рана в бедре. Эти уроды побоялись обломать зубы.
Ну ты даешь, повторил Иван. А здесь ты как оказался? В Новой Венеции?
Убер открыл рот, подержал так и закрыл.
Не помню.
В девятнадцать лет Убер понял, что нравится женщинам, и пропал из университетских будней, чтобы проснуться в вечных праздниках жизни.
Институт на Ленинском проспекте представлялся ему не серым унылым зданием, а горящим, колыхающимся горнилом страстей и наслаждений. В этом здании все пылало, искушало и совращало, кокетничало и несло угрозу конфликты из-за внимания женщин Убер находил самыми естественными из всех существующих на земле, двигало стройными бедрами и опаляло взглядом из-под длинных, как полярная ночь, ресниц.
Как ты здесь оказался? спросил Иван.
Не помню. Убер мучительно пытался нащупать ускользающие воспоминания и натыкался каждый раз на одно и то же на пустоту. Все, что начиналось с момента «Вперед!» и его прыжка в туннель исчезло, в потаенном чулане памяти не было ни одной вещицы только темнота. Амнезия, поставил сам себе диагноз Убер и на этом успокоился. «Посттравматическая. Вот и ладно».
А здесь это где? спросил он ради интереса. В принципе, какая разница, откуда начинать новую жизнь?
Новая Венеция. А что, ты совсем ничего не помнишь?
Помню только, когда очнулся, отливал на гермуху.
Иван поднял брови.
С заброски?
Старая примета помочиться на гермодверь. На удачу.
А черт его знает. Может, у меня сотрясение?
Смотри мне в глаза. Иван прищурился. Ага. Нет, зрачки одного размера. Скажи: прыжок с подвыподвертом. Только быстро.
Охуевающая проблядь, сказал Уберфюрер быстро. Выхухоль, нахухоль, похухоль. Синхрофазотрон. В рамках банальной эрудиции Да нет, все в норме, брат.
Ага. Иван кивнул.
Посмотрел на Убера с отрешенным выражением на роже. «Странный он, подумал Иван. Клево».
Мы «Восстания» взяли? Все-таки кое-что он помнит.
Иван помедлил.
Ну как тебе сказать взяли.
Лицо у него стало выразительней некуда. Убер почесал затылок.
Так где мы, брат? спросил он.
На «Горьковской». Вернее, в перегоне от «Горьковской» до «Невского проспекта».
Как это? удивился скинхед. Тут же туннель должен быть завален!
Да, Убер, сказал Иван. По башке тебя крепко приложили, если даже этого не помнишь. Сам-то как сюда попал, по-твоему? А? Ну-ка Диггер вдруг насторожился, наклонился вперед. Покажи руку!
Чего?
Да не эту другую! Ногти твои где? Иван поднял взгляд, посмотрел ему в глаза. Да, брат.
Убер наклонил голову, посмотрел. Вздрогнул. Левая рука была недавно зажившая, с уродливыми пятнами розового мяса вместо ногтей. Уцелел только ноготь на большом пальце. Дела. Уберфюрер сжал руку в кулак, разжал. От усилия вспомнить заболела голова.
Кто тебя так? спросил Иван.
«Найду затейника, Убер стиснул челюсти, яйца вырву плоскогубцами. Медленно». Он пожал плечами. Месть это личное. Потом сказал:
Не помню, брат. Да это уже не важно. Верно?
Он проснулся от ощущения, что рядом кто-то есть.
Иван осторожно открыл глаза. «Ага, вот ты где». Диггер бесшумно поднялся, вынул нож, подаренный стариком. Одно название, что оружие. Вот раньше у него был нож как нож. Даже с небольшой тварью можно справиться. Или, например, уберовский кукри почти топор
Неизвестный, наглец такой, залез в Иванову сумку. И что-то там искал. «Возможно, смысл жизни», подумал Иван с иронией. Или пожрать.
Иван мягко перетек за спину наглеца, присел на корточки.
Эй, тихо позвал он. Ты кто?
«Наглец» вскинул голову, увидел Ивана. Испуг плеснулся в круглых глазах и вдруг растаял. Его место заняла радость. Рот раскрылся:
Командир!
Ну, блин. Иван выпрямил спину, встал.
Ты что здесь делаешь? Он почти не удивился. Ну что за жизнь, плюнуть некуда, везде знакомые лица
Перед ним сидел потомственный мент Миша Кузнецов. Только уже без «макарова» и с подбитым глазом. Одежда порвана, руки в цепях.
Вот уж война раскидала так раскидала.
А профессор где? спросил Иван.
Не знаю. Кузнецов виновато пожал плечами. Он от меня это убежал.
«Мда. Поручи дураку»
Кузнецов сопровождал Водяника по туннелю на «Гостинку». Профессор не был особо этим доволен, злился, даже кричал. Но Кузнецова не прошибешь молодой мент упорно выполнял поставленную задачу. Они шли с профессором, то ругаясь, то обиженно молча, почти до «Гостиного двора» и тут Проф напоследок выкинул фокус. Кузнецов только отвернулся а Водяника нет. Как испарился. Миша сунулся в один коллектор, тот вывел в другой. А там в туннель.