А что это?
Старик пожал плечами.
Реактор. Чернобыльская модель. Практически один в один с ленинградским. Только питерский помощнее будет.
Н-да.
День ото дня все интереснее жить. То в тебя стреляет лучший друг, то с реактора звонят
Какой телефон-то? спросил Иван.
Чего?
Я говорю: по какому телефону вы с ним говорили?
Вон на там, на столе. Красный такой.
Иван с трудом поднялся. Голова кружилась.
Еле-еле, по стеночке, добрел до двери, толкнул ее. Скрип.
На столе действительно стоял телефон. Только совсем не красный. И даже не зеленый. Иван покосился на старика тот достал белый пластиковый пузырек, открыл и начал солить варево. Вкусный запах не давал Ивану сосредоточиться и подумать. Черт.
Желудок опять сжался. Иван практически слышал, как тот рычит.
Успеешь, диггер. А пока действуй.
Иван рывком добрался до стола, плюхнулся на стул. Посидел, пережидая головокружение. Когда комната вокруг перестала уплывать, оглядел стол.
На нем стоял единственный телефон. Из матово-серой пластмассы, со следами пальцев на слое пыли.
Давненько им не пользовались, похоже.
И тут только до Ивана дошло. Старикан-то слепой! Все шутим на старости лет.
Иван снова посмотрел на телефон. Не работает зуб даю. Не ра-бо-та-ет. Может, старику действительно звонили с ближайшей станции? Может, он того родственник какого-нибудь главного коменданта? И ему провели отдельную линию. Угу.
Но это куда логичнее версии о звонке с ЛАЭС.
Иван взялся за трубку, пальцы обхватили гладкую пластмассу. Помедлил секунду. А вдруг действительно ответят? Что я им скажу?
Пока не попробуешь, не узнаешь. Он поднес трубку к уху подождал.
Тишина. Далекое, едва слышное гудение.
Алло? сказал Иван. Первый, первый, я второй, как слышишь?
Молчание. Что и требовалось доказать. А то какой-то мифический Федор Бахметьев ЛАЭС выдумал тоже.
Иван положил трубку, дотащился до матраса, упал, словно кости из него вытащили. От перенапряжения перед глазами плыли черные круги.
Сходи к нему, а? сказал старик.
Иван потряс головой. Да нет, никакой воды в ушах. Он действительно это услышал?
Вы серьезно?
А то! До ЛАЭС всего километров восемьдесят. Сосновый Бор знаешь? Город такой был. Вот она там, эта станция атомная. Кто-то должен туда смотаться, верно?
Иван хмыкнул.
Видимо, этот «кто-то» я?
А кто еще? резонно спросил старик. Сделаешь?
Иван вздохнул.
Извини, старик. Не в этот раз, похоже.
Лицо слепого застыло изнутри, как сталагмит накапано по капле за долгие годы, теперь разрушается. Известняковая свеча. Иван видел такие в заброшенных туннелях. Красиво. Но странно.
Я думал, ты диггер, сказал старик наконец.
Я тоже так думал.
Старик помолчал, покачиваясь над котелком. Спалит ведь похлебку к чертовой матери, подумал Иван. Жаль.
Что с тобой случилось, диггер?
Иван невольно усмехнулся. Хороший вопрос.
Меня убили.
Хмм! Это бывает.
И теперь мне нужно кое с чем разобраться.
Старик поднял белые брови.
Всем нам нужно кое с чем разобраться. На то мы и люди.
Иван хмыкнул.
Верно сказано.
Суета, произнес старик. Суета, суета Я пока был молодой, как ты, тоже все время суетился. Какие-то заботы, обиды, друзья, союзники, враги женщины. Последнее слово старик произнес так вкусно, что Иван засомневался точно ли старик оставил позади это свое увлечение?
Женщины, повторил старик. Вздохнул. А надо думать о вечном. Вот ты о чем думаешь?
Жрать хочу, сказал Иван. И башка кружится
На самом деле он соврал. Думал Иван в этот момент вовсе не о еде. Когда диггер закрывал глаза, на внутренней стороне век горели три имени:
Мемов
Орлов
Сазонов
Все просто.
Орлов
Сазонов
Все просто.
«Осталось придумать, в какой последовательности я буду их убивать».
Спишь? Ивана толкнули. Или кони двинул?
Он открыл глаза. Над ним склонился слепой, белые космы свисали вокруг бородатого лица.
Держи, салага. Старик протянул ему помятую железную тарелку. В прохладном воздухе похлебка мощно парила. Желудок Ивана взревел и бросился в атаку. Приятного аппетита. Жри, как говорится, от души. Другой рукой старик сунул ему почерневшую металлическую ложку.
Иван вдохнул пар. От похлебки отчетливо тянуло горелым.
Спасибо, сказал Иван.
Второй день он чувствовал горячие толчки под ребрами, биение жара в теле, которое стало не совсем его собственным как нарывающий зуб уже совсем не твой зуб, а нечто чужое, опасное, поселившееся глубоко в твоей челюсти.
Но зуб можно вырвать, а с телом не так просто.
Пуля прошла вот здесь, показал доктор, военный медик с «Площади Ленина». Попала в металл и ушла по касательной. Тебе повезло, что ты надел защиту. Бронежилет?
У военврача было длинное лицо и короткие брови. Почти лысый, с тощей шеей. Как гриф из диснеевского мультфильма про Маугли, который Иван видел в детстве. Но твердый, словно железо это Иван сразу понял. У такого не забалуешь.
Совпадение, сказал Иван. У меня ребра были повреждены. И спина в тот день болела. Вот я их и закрепил, чтобы не болтались лишний раз. Проложил металлическими пластинами и закрепил на бинт сверху. Держит. То есть Иван помедлил. Держала.
Удивительно. Брови врача поднялись. Впрочем, я слышал и о более невероятных случаях. И в ладанку пуля попадала и в книгу. А у вас, смотри-ка, в самодельный бронежилет. Он посмотрел на Ивана пугающе голубыми глазами. Был такой старый фильм «За пригоршню долларов», кажется. Клинт Иствуд впрочем, вы его вряд ли знаете. Он повесил на грудь печную заслонку.