Цивильный на мгновение смутился, потом заявил прямо в разъяренное лицо командира василеостровцев.
Я требую!
Что ты требуешь?
Цивильный еще набрался храбрости и даже с виду стал чуть крупнее.
Я требую запретить светошумовые гранаты как негуманное оружие! Мировая общественность метро
Клал я на твою общественность, честно сказал Кулагин. С прибором.
Ослепшие люди
Действительно, яркость гранат оказалась чрезмерной. Даже для самих нападавших. На станциях Альянса нет центрального освещения, люди не привыкли к яркому свету, которым залита «Маяковская». А уж тем более к светошумовым гранатам. Несколько человек отправили назад, к «Невскому проспекту», с ожогами сетчатки. К кому-то зрение вернется, к кому-то нет. Такова жизнь. Иван провел лезвием по щеке, прополоскал его в воде.
Ты вообще кто такой? Кулагин наехал на цивильного. Огромный, в грязном армейском камуфляже, порванном на локте. Ты что здесь делаешь? Я тебя сейчас по закону военного времени шлепну прямо здесь. А ну, становись к стенке.
Не имеете права! взвился цивильный. Слабый и противный голос его обрел мощь пожарной сирены. Я наблюдатель от мирового совета метро! Я нейтралитет
Ну, держись, нейтралитет.
Кулагин вытащил пистолет. Цивильный побледнел, словно из него кровь выпустили.
Произвол! крикнул он растерянно.
Всегда с ними так. Иван дернул щекой, провел лезвием вниз. С едва слышным хрустом срезались щетинки
Стоит идеалистам столкнуться с настоящим насилием, весь энтузиазм сразу куда-то испаряется.
Олежка, негромко позвал Иван. Кулагин повернулся, встретился с ним взглядом. Иван покачал головой. Не надо.
Кулагин опомнился. Сплюнул, от души выматерился, сунул пистолет в кобуру и ушел. Финита ля комедия. А вот цивильный остался. Ой-е, подумал Иван.
Сразу видно культурного человека! Цивильный подбежал и протянул ладонь. Почему-то он все время передвигался мелкими, смешными перебежками. Позвольте пожать вашу руку.
Иван посмотрел сначала на левую ладонь кастрюля с водой, на правую опасная бритва, затем перевел взгляд на цивильного.
Извините, смутился тот, но ненадолго. Можем мы поговорить?
Иван мысленно застонал.
Вы напали на мирную станцию! горячился цивильный. Как вы можете?!
Точно, сказал Иван. Как-то сразу расхотелось спорить. А то, что они у нас единственный дизель сперли, это ничего. Я понимаю. Это со всяким может случиться.
Это не доказано!
Конечно, не доказано. Вот когда «Василеостровская» вымрет, тогда будет доказано. А сейчас они пускай там в темноте развлекаются, им привычно. Впрочем, хомячку с повадками правдоборца этого все равно не понять.
Извините, смутился тот, но ненадолго. Можем мы поговорить?
Иван мысленно застонал.
Вы напали на мирную станцию! горячился цивильный. Как вы можете?!
Точно, сказал Иван. Как-то сразу расхотелось спорить. А то, что они у нас единственный дизель сперли, это ничего. Я понимаю. Это со всяким может случиться.
Это не доказано!
Конечно, не доказано. Вот когда «Василеостровская» вымрет, тогда будет доказано. А сейчас они пускай там в темноте развлекаются, им привычно. Впрочем, хомячку с повадками правдоборца этого все равно не понять.
Устал я от вас, честно сказал Иван. Правдолюбы, бля. Только вот правда вас не очень любит, я смотрю.
Вы не понимаете!
Но Иван уже не слушал.
Кузнецов! окликнул он молодого мента. Тот подбежал резвый, как собака Павлова в весенний гон.
Командир. Миша вытянулся.
Глаза сияют. Когда же у него это пройдет? Иван покачал головой. «Неужели и я когда-то тоже был таким восторженным салагой, готовым ради одобрительной улыбки Косолапого на подвиги? Нет, не был. Когда я пришел на «Василеостровскую», уже никакой восторженности во мне не осталось. А Косолапый был мне старший товарищ, а не идол для поклонения».
Слушай приказ, боец, сказал Иван. Бери штатского и веди.
Понял. А куда? Кузнецов поправил лямку автомата, огляделся.
Цивильный насторожился. Хорошее у него чутье как у битого носа на мозолистый кулак.
Недалеко. Иван дернул щекой. Прищурился. Глаза словно выгорели. Отведи в туннель за блокпост, там дренажная подстанция. Она сейчас не работает, но это не важно.
Что вы х-хо Цивильный булькнул, словно подавился.
Отвести в ТДП, кивнул Кузнецов. Глаза горели воинственным ярким светом. Мальчишка, елки. Понял. Что дальше?
Там и пристрели, буднично сказал Иван. Вернешься, доложишь. Действуй.
Незаметно от цивильного подмигнул молодому понял, да? Кузнецов замер, потом подмигнул в ответ.
Есть, товарищ командир!
Цивильный, не веря ушам, перевел взгляд с Ивана на Кузнецова и обратно.
Что вы серьезно? Я
Конечно, сказал Иван. Хотите знать, что такое настоящий военный произвол? Вот вам произвол. В лучшем виде.
Но я! Я от мировой общественности!
Кузнецов снял с плеча автомат и сказал деловито:
Пошли, что ли, общественность.
Когда они ушли цивильный брел покорно, словно только этого и ждал всю свою жизнь. Иван продолжил бритье.
Настроение заметно улучшилось.
Споем, товарищ, боевой негромко запел он песню из фильма «Два бойца». о славе Ленинграда. примерился в зеркальце, как бы взяться за левую половину лица