Точно, сказал Иван.
«Площадь Восстания» одна из самых старых станций ленинградского метрополитена, построена была в далеком пятьдесят пятом году, еще в стиле сталинского ампира пышном, монументальном, когда на отделку станций средств и материалов не жалели. Станция задумывалась как одна из центральных на случай атомной войны, поэтому там в туннелях через каждые двести метров санузлы, дренажные станции и фильтро-вентиляционные установки. И еще куча разных секретных ходов, убежищ гражданской обороны и военных бункеров. По сложности схема обвязки «Площади Восстания» соперничает даже с московским метро а это надо постараться.
В целом ленинградское метро строили просто и даже скучно, потому что жидкие грунты, вода и прочие радости, но «Площадь Восстания» выделялась по-московски изощренной, какой-то даже азиатской запутанностью. Не зря она бордюрщикам досталась
Есть тут высший смысл.
Можем, вам сразу империю Веган покорить? ядовито осведомился Постышев. Прямо сплю и вижу, как вы это делаете! Напару. Воители, бля, зла не хватает
Сазонов выпрямился.
Вот мы про это и говорим, товарищ комендант, сказал он. Черта с два мы с ними справимся.
И? Постышев покатал желваки. Что предлагаешь?
Сазонов оглядел собравшихся:
Надо поднимать Альянс.
Молчание.
Вот, бля, сказал Постышев устало. Допрыгались.
В Приморский Альянс прежде входили шесть станций: «Приморская», «Василеостровская», обе «Адмиралтейских», «Гостиный двор» и «Невский проспект». Но после того как Приму пришлось оставить, станций стало пять. И весы утратили равновесие.
В общем так, разведчик, сказал Постышев негромко. Твою свадьбу мы пока отложим. Извини. Сам понимаешь, время сложное.
Но
Иван помедлил. «Таня»
Мне нужно твое слово, Иван.
Да, сказал Иван. Сначала генератор.
И вот еще что, сказал Постышев. Связь восстановили. Кабель был перерезан, если кому интересно. Кому-нибудь это интересно?! повысил он голос.
Сазонов с Пашкой сконфуженно замолчали. Болтуны.
Так вот, орлы. Комендант ссутулился, грузно навалился на стол. Слушаем меня. Я связался с «Адмиралтейской». Адмиральцы пришлют своего человека для координации совместных действий. А пока он сюда едет вернее, не так. Пока мы тут будем с послом договоры договаривать, вы, братцы, уже должны быть на подходе к «Маяковской-Восстания». Это понятно?
Да, ответил Иван.
Хорошо. На сборы даю три часа. Еще полчаса на прощание. Все, вперед. Время пошло.
Таня молчала, пока они шли к Ивановой палатке.
Все решил?
Иван посмотрел на нее. Одними глазами показал: да.
А чего молчишь?
Он не знал, что сказать. Последние события выбили Таню из равновесия невеста, готовилась стать женой опять невеста, и пока неизвестно, на сколько. Пока Иван сходит на войну, пока вернется и дай бог, чтоб вернулся. Тьфу-тьфу-тьфу, постучать по тюбингу и сплюнуть.
«Интересно все-таки, ходила она к Трубному дереву или нет?» Иван моргнул.
Все они ходят.
Ладно, как знаешь. У меня дел полно, объявила Таня, повернулась и пошла по платформе.
Иван посмотрел ей вслед. Обиделась, что ли?
Он прошел в палатку времени в обрез. Собрать вещи и пару часов поспать. Все. Иван сел на койку, закрыл глаза, откинулся на подушку и заложил руки за голову. Резко открыл.
Нет, не все.
Он услышал за спиной звук расстегиваемого клапана палатки и шелест ткани.
Вернулась все-таки. Не выдержала.
Не надо мне вещи помогать собирать, сказал Иван, не оборачиваясь. Я лучше сам.
Ваня, сказала она. Как-то очень значительно.
Что? Иван выпрямился. Повернулся «О черт».
На него словно в один миг обрушился весь сегодняшний день. К мо́нтерам день! Весь прошедший год. Таня, Таня, что же ты наделала?
«Я не верю в приметы».
Зачем? Иван замолчал.
Таня стояла перед ним в белоснежном подвенечном платье с открытыми плечами. Бешено, невозможно красивая Волосы собраны в высокую прическу, выбившаяся прядь падает на изгиб ключицы.
Невеста.
Зачем?
Она подошла к нему. Ивана вдруг пробил озноб, колени дрогнули. Молчаливая Таня. Сосредоточенная. Все для себя решившая.
Зачем? повторил Иван. Черт!
Так надо, сказала Таня. Взяла его ладонь и положила себе на талию. Иван почувствовал под пальцами рисунок ткани. Тепло женского тела
У тебя руки ледяные, сказал он.
На служебной платформе горел единственный фонарь. Иван уверенно направился туда, обходя завалы из мешков с закаменевшим цементом, пустые кабельные катушки, кучи строительного мусора и торчащие из бетона ржавые арматурины.
В бой идут одни старики, сказал Евпат, поднимая голову. Здорово, Иван! Ну что, герои-мордовцы, покажем молодежи, как зажигали в наше время? Он оглянулся. Что притихли, а? Не слышу!
Иван посмотрел. За спиной дяди было пусто. Только ветер шевелил привязанную ко ржавому флагштоку тряпку. Дядин флаг одиночества. Евпат сам выбрал переселение на заброшенную служебную платформу, куда даже племянник редко заходил.
Иногда Ивану казалось, что дядя слегка не в себе.
Здорово, Евпат. Иван без сил опустился на сломанную кабельную катушку. Я посижу у тебя минутку, ладно?
Сиди уж
Дядя шумно зевнул, почесал ухо. С потолка срывались капли, падали в жестяной таз. Звонко барабанили брызги об оцинкованные стенки. Уютно горела карбидная горелка, закипала вода в закопченной кастрюле скоро будет чай. Подземная идиллия. Дядя Евпат надвинул на нос очки с перемотанными скотчем пластиковыми дужками, посмотрел на племянника. Пауза.