Рубка С-189 в прошлой жизни не закрывалась герметично, а заливалась водой, чтобы не раздавило чудовищным давлением при погружении. Иван выпрямился, отшатнулся от двери, поднимая автомат. Нога скользнула по выпуклой крышке люка. Это спуск вниз, в безопасную темноту отсеков.
Ощущение парения над собственным телом прошло.
Ивана затрясло. Спина мокрая.
Он непослушными руками открыл крышку люка, спустился и закрыл за собой. С трудом стянул противогаз, едва не уронив в плещущуюся в отсеке воду. Постоял на трапе, прислушиваясь
Ничего.
«Пассажир» вел себя на редкость тихо.
Надолго ли?
Вытянутое тело лодки резало волну.
Иван спрыгнул с трапа и провалился в темную жижу по колено. Ничего себе.
Воды явно стало больше. Мы тонем?
Что происходит?! заорал Иван, пытаясь перекричать шум дизеля. Румм-румм-румм. Тот работал на пределе, Иван слышал подозрительные шумы. Чуткое ухо диггера уловило какой-то сбой в ритмике двигателя.
Красин не отозвался.
Моряк прильнул к перископу, повернул рукоятки. Иван мысленно выругался. Черная грязная жижа все поднималась насосы, работающие напрямую от генератора, минуя высохшие аккумуляторы, выбрасывали за борт десятки литров воды, но этого все равно было мало. Иван огляделся. Корпус лодки подтекал. Дифферент на нос стал такой, что скоро гребные винты окажутся в воздухе и прощай, родная.
Моряк прильнул к перископу, повернул рукоятки. Иван мысленно выругался. Черная грязная жижа все поднималась насосы, работающие напрямую от генератора, минуя высохшие аккумуляторы, выбрасывали за борт десятки литров воды, но этого все равно было мало. Иван огляделся. Корпус лодки подтекал. Дифферент на нос стал такой, что скоро гребные винты окажутся в воздухе и прощай, родная.
Что происходит?! прокричал Иван. Капитан оторвался от перископа и наклонился к иванову уху.
Мы тонем, сказал он. Иван вздрогнул. Красин усмехнулся. Ну, или погружаемся, мы ж таки не хуйня какая, а подводники.
Лодка шла на полной скорости. Корпус вибрировал, гремели стаканы и стекла шкафов. Скольжение с волны на волну стало жестким, как приземление с разгона на твердый пол.
Что делать будем?
Лево руля, приказал Красин. Курс держать двести девятнадцать.
Есть! Кузнецов плавно, словно опытный рулевой, повернул штурвал. Стрелка указателя перед ним дернулась и поплыла вверх по металлической шкале.
Ставлю лодку поперек волны, пояснил Красин. Под восемьдесят градусов к берегу. Волнение сильное, а С-189 не самый мореходный корабль, прямо скажем. Завалит. Если пойдем вдоль волны, нас просто опрокинет.
Можно?
Красин кивнул.
Иван взялся за рукояти перископа, прислонился к окуляру. Старая резина была жесткой и острой. Врезалась в лоб, в щеки, в нос.
Иван увидел сквозь мутное стекло и туман длинную полоску берега, вершины деревьев. Какие-то размытые здания виднелись справа. Призрачные. Может, и почудилось.
Многое увидел Иван, но главного не увидел.
Но там же нет этого причала. Иван оторвался от перископа. Как же мы?
Верно. Красин улыбнулся. Конец всем печалям, концам и началам мы рвемся к причалам заместо торпед. Высоцкий. «Спасите наши души». Люблю эту песню. Причала там нет. Мы выбросимся на берег, как киты-самоубийцы. Другого выхода я не вижу. Мы слишком быстро набираем воду.
Иван помолчал. Кузнецов стоял за штурвалом управления бледный, как мертвец, но держался молодцом. В зеленоватой воде, которая дошла ему до пояса, мягко отражались отсветы циферблатов. Вода все прибывает, ежу ясно. «И она холодная, м-мать».
Кузнецов был спокоен. «Подрос мальчик», подумал Иван и отвернулся.
Даже сквозь мощное румм-румм-румм Иван слышал, как невнятно ругается в двигательном отсеке Убер.
ать! долетело обрывком.
А этот? Иван не стал договаривать.
Еще этот «пассажир», будь он неладен.
Приготовьтесь к выходу наверх! Занять места у трапа на выход. Двигательный. Красин взял микрофон. Слышите меня? Самый полный вперед.
Он помолчал. Корпус лодки вибрировал. Шум ударов волны стал глуше.
Всем приготовиться покинуть корабль, сказал Красин наконец. Ну же! Чего ждете? Иди, матрос!
Он выпихнул Кузнецова с места рулевого, встал сам.
Ты сразу за нами! крикнул Иван. Красин, не поворачивая головы, кивнул.
Полезли наверх один за другим. Иван взобрался, подсветил фонариком «Мда». Он смотрел теперь прямо в зад Уберфюрера, закрытый штанами «химзы». Белесые пятна грязи на сером фоне.
«Проклятая жизнь, подумал Иван в сердцах. Вечно оказываешься подозрительно близок к полной заднице».
Надеть противогазы, велел Иван.
По моей команде! крикнул Красин снизу. Три! Два!
Иван выдохнул, проверил пистолет. Когда сомневаешься, лучше проверить. Пистолет был в порядке. Ниже по трапу зашевелился Кузнецов. Еще ниже Мандела. Седой должен идти замыкающим, сейчас он стоял внизу.
Пахло сыростью, дизельной гарью и тухлой водой.
Один! Ноль! Пошел! скомандовал Красин.
Скрежет. Грохот, словно опрокинули что-то большое. Свет ослепил Ивана. Под перчатками чавкала ржавая грязь, осыпалась облупившаяся краска.
Иван уцепился за край люка, его схватили за запястье и выдернули наверх.
Луч фонаря высветил ржавые заклепки. Что-то скрежетнуло металлом по рубке, удар. Еще удар. Словно ломом долбят.