Ничто никогда не заканчивается. Солнце выползает медленно и плавно, как распускающийся на горизонте атомный гриб. Сейчас закаты уже не те, а сразу после войны они были очуменно красивые из-за сажи и пыли, выброшенных в атмосферу взрывами.
Старик качает головой, смотрит. Глазам уже больно, но он терпит. Когда солнце заливает горизонт кровью, старик опускает взгляд. Набегает волна. Руки его наполовину в песке, он нажимает Мягко, не торопясь, еще. Песок отжимается, белеет, снова наполняется водой. Старик сгибает пальцы они нащупывают что-то твердое что-то резиновое. Наконец-то. Старик выдыхает и начинает тянуть.
Но его сил не хватает. Противогаз вылезает из песка совсем на чуть-чуть, на сантиметр. Дальше не идет. Придется копать.
«Кто ты был? думает старик. Что мне написать на твоей могиле?»
Старик надеется, что там, под слоем песка и под обрезиненным плащом, есть документы. Может быть, письма. Письма было бы хорошо.
Но это вряд ли. В последние годы перед войной люди редко писали письма по крайней мере, бумажные. Он тоже.
Когда ты знаешь, что не умрешь, можно обойтись электронной запиской. «Скоро буду. Ф». Старик усмехается под маской если бы мог, он бы плакал. Сожаление самое страшное наказание. Если бы мог, он бы написал что-то другое. Глупое чувство. Что бы изменилось, если бы он написал «Люблю тебя очень. Поцелуй Андрюшку». Что бы изменилось, если бы она прочитала это прежде, чем бомбы начали падать на город?
Ирония судьбы. Выжить из-за того, что остался запертым в активной зоне реактора! Кому такое приснится. «Ирония судьбы», был такой фильм, очень популярный. Старик берет лопатку и примеряется. Вот сюда.
Набегает волна.
Хватит думать о глупостях. У тебя работа. Старик поднимает лопатку и целится. Если бы я мог видеть ее лицо, когда она бы получила мое сообщение. Если бы я мог. Или Старик вдруг останавливается, пораженный. Может быть, если бы она получила сообщение «Люблю тебя очень», она бы испугалась? Женщины вообще чувствительнее мужчин. Он почти видел, как меняется ее лицо, она стоит на кухне в цветастом фартуке, как тень наползает на ее лицо. И это тень атомного гриба.
Старик вздрагивает.
Нет, лучшее что он мог сделать в тот момент, это послать «Скоро буду. Ф». Все как обычно. Надеюсь, она даже не узнала, что все кончилось.
И все кончилось. Жена и сын мертвы, а он здесь, выкапывает из песка трупы.
Он вогнал лопатку до черенка, нажал, чтобы сдвинуть слой мокрого песка, с трудом поднял. Откинул в сторону мокрый расплывающийся кирпич. Шмяк. Вода капает с лопатки, когда он примеряется и втыкает лопату в следующий раз.
Плевое дело, да? Он копает и бросает, привычно доводя себя до автоматизма как довел до автоматизма обслуживание реактора. Куча песка размывается набегающими волнами. В яме вокруг головы противогазника бурлит вода, размывает четкий контур, вырезанный в песке лопаткой. Противогаз смотрит на старика круглыми окулярами.
Скоро, парень. Потерпи.
Противогазник терпит. Молодец. Хороший мальчик. Лопата снова втыкается в песок. Этот четкий, входящий звук как звук пришедшей почты. Или удаленной? Старик не помнит. Но что-то, связанное с электронными сообщениями.
«Если бы я мог, я бы писал тогда на бумаге.
И она бы писала мне».
Старик закрывает глаза и видит перед собой холодильник, стоящий в кухне старый, жена все уговаривала купить другой, а он сопротивлялся, он вообще не любил что-либо менять в своей жизни. Иногда ночью холодильник начинал трястись и стучать, как экстренно садящийся самолет. Но даже это он терпел. Старик видит перед собой этот холодильник с наклеенными листочками на магнитах. Родос, Крит, и почему-то Улыбающаяся Слива. Словно даже там они успели побывать.
Еще он видит детский рисунок.
Но об этом лучше вообще не думать. Не надо.
Старик работает. Песок перед ним окрашивается розовым, красным Старик думает, что, возможно, озонового слоя на Земле больше нет, поэтому вокруг такая растительность. Если старик поднимет голову, то увидит мертвый высохший лес. Черные стволы, корявые мертвые ветки. Часть деревьев уже упала, но практически ни одно не гниет. Странно, да.
Старик работает. Песок перед ним окрашивается розовым, красным Старик думает, что, возможно, озонового слоя на Земле больше нет, поэтому вокруг такая растительность. Если старик поднимет голову, то увидит мертвый высохший лес. Черные стволы, корявые мертвые ветки. Часть деревьев уже упала, но практически ни одно не гниет. Странно, да.
Ничего странного.
Будь я биологом, написал бы целую диссертацию об этом, думает старик. Целый вагон диссертаций. Старик продолжает откапывать противогазника. Зачем он вышел на берег, интересно? Встретить свой последний рассвет? Да какие к черту рассветы после ядерной-то войны. Солнца не было месяц или больше. Вообще не было. Холод лютый. Ветер на море был настолько силен, что срывало деревья. Целые ураганы.
Но потом вместо ядерной зимы мы получили непонятно что.
То есть, кто выжил тот и получил.
Берег уже кроваво-красный. Старик останавливается передохнуть. Спину ломит, словно в поясницу вставили металлическую трубу. Ничего.