Я запалил фитиль керосиновой лампы, прикрутил колесико на минимум, чтобы огонь едва теплился, и накрыл стеклянным колпаком. В тусклом мерцающем свете на пороге сенцов показался Пашка Силантьев, грязный как черт и бледный как покойник.
Мне б сейчас выпить, всхлипнул он, грузно опускаясь на табурет.
Чаем только богаты, развел руками Потапыч.
Ты какими судьбами здесь? спросил я. Почему не дома?
Не доехал, ответил тот, наливая чай в кружку.
Услышав это, старик удовлетворенно хмыкнул.
Да как же ты мог не доехать-то? удивился я. Времени до темноты было достаточно.
Пашка затряс головой, хлебнул чай и, утерев рот тыльной стороной ладони, произнес:
Ты какими судьбами здесь? спросил я. Почему не дома?
Не доехал, ответил тот, наливая чай в кружку.
Услышав это, старик удовлетворенно хмыкнул.
Да как же ты мог не доехать-то? удивился я. Времени до темноты было достаточно.
Пашка затряс головой, хлебнул чай и, утерев рот тыльной стороной ладони, произнес:
Я тоже думал, что достаточно. Да только как к Гнилому лесу по тропе стал спускаться, увидел этих, «космонавтов». Ходят у леса, рыщут чего-то. Меня они не видели, я далеко от них был. Схоронился за кустом, решил посмотреть, чего они там творят. Около часа они там шарились, аномалии свои искали. Я решил уже в объезд ехать.
Я понимающе кивнул, потому что сам не раз во время вылазок к лесу натыкался на эти отряды. И всегда их пятой верстой обходил. Во-первых, местных они во время своих обследований не жалуют. Во-вторых, нам они тоже как кость в горле сидят, поэтому лишний раз встречаться желания не возникает.
Пашка снова припал к кружке с чаем, залпом допивая остатки.
Дядь Паш, а дальше-то чего было? спросил Дениска, выбираясь из-под стола.
Ну, вот стою я, значит, за кустом, прикидываю, что надо бы разворачиваться и в объезд пилить, хоть это и крюк приличный. Но сами знаете, любая кривая короче прямой, на которой генерал пасется. И вдруг земля под ногами загудела. Как колокол. У меня аж уши заложило. Гляжу, а тех, у леса, всех до единого над землей приподняло. Висят они в воздухе, дергаются, ну точно космонавты в космосе. И тут их как разом шибануло об землю! для пущей достоверности рассказанного Пашка со всей дури саданул кулаком по столу, отчего усевшийся рядом со мной Дениска испуганно подскочил.
Мальца не пугай, осадил я рассказчика.
Меня самого словно ветром подхватило и о землю шандарахнуло так, что искры из глаз полетели. И тут же стемнело.
М-да Шибко тебя, видать, шандарахнуло, изрек Потапыч и задумчиво поскреб подбородок.
Нет, Потапыч, я сознания не терял. Кувыркнулся через задницу и сразу на ноги поднялся. Тут другое что-то. Светло было и разом стемнело. Будто свет погасили.
Мы со стариком обменялись недоуменными взглядами, прекрасно помня, что темнело, как и всегда, постепенно. Или у Пашки таки в голове помутилось, или у леса аномалия время исказила.
Только темно недолго совсем было, продолжил свой рассказ наш ночной гость. Из леса неожиданно столбы света поднялись. Тянутся к небу и чуть подрагивают, словно чье-то сердце пульсирует, и тишина такая, аж жуть. А главное, свет как будто манит к себе. Не хочешь, а ноги сами туда идут. Я чуть было не попался. Даже пару шагов к лесу сделал. Только Господь уберег, мне под ноги мой велосипед попался. Я в нем ногами запутался, полежал на земле, прочухался немного. А потом, мужики, зажужжало, как обычно это бывает, и из воздуха стали шары возникать.
Услышав про шары, Дениска прильнул ко мне всем телом и затаил дыхание.
Чудом я уцелел, мужики, одним только чудом, продолжал вещать Пашка. Со всех сторон они были. Один прямо передо мной надулся! Гнался за мной, пока я в яму не свалился в темноте. Так и пролежал там незнамо сколько, пока те не улетели. А когда осмелел да вылез, то понял, в какой яме спасся, когда кресты кладбищенские разглядел.
Выговорившись, он замолчал, устало опустив голову. Со стороны казалось, что Пашка дремлет.
Много, говоришь, их было, вояк этих, у леса? спросил Потапыч немного погодя.
Пашка встрепенулся. Взъерошил и без того косматые волосы и ответил:
Много. Десятка два, не меньше. Всех до единого их аномалия пришибла.
Беда вздохнул дед. Полезай-ка ты, Дениска, на печь да сиди там тихо.
Я положил ружье к себе на колени, понимая, к чему клонит старик. Раз «космонавтов» всех аномалия накрыла, то в полку перекрутов прибыло, значит, полезут теперь отовсюду только держись. Откуда-то издалека донесся истошный крик, следом грянул выстрел. Карай в сенцах нервно залаял в ответ.
Мамочки отозвался Дениска с печи.
А ну-ка, Пашка, держи вот оружие, Потапыч извлек из-за печи вилы и вручил мужику. Поди, винтовку свою там, у велосипеда, бросил, когда от шаров утекал.
Тот хмуро забрал у старика вилы. На его лице читалось явное сожаление об утраченном арсенале, но в нашей ситуации и вилы были лучше, чем ничего.
А я топоришко, пожалуй, прихвачу, пробормотал старик.
Лез бы ты со своим топоришком на печь к Дениске, буркнул я, пристально вглядываясь в ночь за окном.
Поговори мне еще, беззлобно осадил меня дед. Повоюю чутка.