Энны словно прочитала мысли и одарила Игната улыбкой. Сверкнули острые зубы. Он поспешно отвел глаза.
Угрим всмотрелся в окоченевшее солнце, почмокал губами и повел ватагу в распадок, заросший чахлой крушиной и лиственницами, уронившими побуревшие иголки на мох. В тумане зловеще стонало и выло. Может, ветер, а может, вогулы снова напали на след. Игнату было плевать. Он еле передвигал окоченевшие ноги, запинаясь о мелкие валуны. С пепельного неба хлопьями повалил густой мягкий снег с примесью ледяной крошки и капель дождя. Снег таял на размокшей земле и оседал на спинах, превращая людей в медленно бредущие бело-черные тени.
Все, не могу, охнул Яшка и мешком свалился в сырую траву возле гранитной скалы, раздвоенной на манер змеиного языка.
Ног не чую, заскулил Капитон.
На берегу отдохнем, упрямо мотнул головой Угрим. Ты, Яшка, смотри, ждать не будем тебя.
Я сейчас, сейчас, заторопился Яшка. Обождите, браты, скоренько я. Ношу облегшу, тяжко идти
Все, не могу, охнул Яшка и мешком свалился в сырую траву возле гранитной скалы, раздвоенной на манер змеиного языка.
Ног не чую, заскулил Капитон.
На берегу отдохнем, упрямо мотнул головой Угрим. Ты, Яшка, смотри, ждать не будем тебя.
Я сейчас, сейчас, заторопился Яшка. Обождите, браты, скоренько я. Ношу облегшу, тяжко идти
Он, безумно скалясь, распустил завязки узла, набитого деньгами и побрякушками вперемешку с золой. Капище грабили в потемках и впопыхах, пихая драгоценности и всякую грязь. Яшка набрал полные горсти, пропустил сквозь пальцы и, тихонько подвыв, стал выкидывать монеты с полустертыми ликами древних царей, золоченые серьги, перстни с камнями и ожерелья тонкой работы, оставляя себе угли и комья земли.
Яшка, позвал Степан. Ты зачем?
Яшка мотал головой, словно не слышал, и пускал тягучие слюни, выбрасывая сокровища в тающий снег.
Головенкою тронулся, хмыкнул Лукьян. Умишко на место встанет, будет скулить. Я ни копейки не дам, тут каждый всяк за себя.
Яшка отшвырнул последнюю монетку, сгреб грязное месиво в кучу, утрамбовал, завязал узел все с той же блудливо-довольной ухмылкой и встал, закинув груз на плечо.
Все, все, готовый я. Он, не оглядываясь, потопал в снеговую крупу.
Тьфу, бесово семя, сплюнул Угрим и погрозил пальцем Капитошке, бочком подбиравшемуся к выброшенным деньгам. Своего мало? Не тронь, пуп надорвешь.
Монах виновато затряс бороденкой и припустил следом за казаками. Игнат, проходя мимо кучки украшений, отвел глаза. Пошли за шерстью, вернемся стрижены Он внезапно заволновался и ощупал серебряное блюдо, укрытое на груди. Фух, показалось. От одной мысли потерять драгоценную ношу бросило в дрожь. Долину топили мутные сумерки. Истощенное солнце цеплялось за щербатые верхушки останцев, не в силах прорвать свинцовую пелену секущих ледяным крошевом и дождем облаков. Местность шла под уклон, попадались небольшие болотца и луговины с осокой и белокрыльником. За спинами изредка стонало и хлюпало, мерещились осторожные, вкрадчивые шаги. Обессилевший Игнат не мог повернуть головы и посмотреть, кто скрывается в полутьме. Он втайне надеялся, что появятся вогулы и прекратят мучения раз и навсегда. Пытки уже не пугали, измученное тело перестало чувствовать боль. Порой казалось, он уже умер и бредет среди скал и тумана в компании присыпанных снегом, гнилых мертвецов. Живой казалась только стосковавшаяся по людям Энны, прыгающая вокруг соплеменниц и беспрестанно щебечущая на своем языке.
Густая темнота поднималась из мерзлой травы, обвивала колени длинными щупальцами, цепляла за ичиги и сапоги, мешая идти. Каменные откосы смыкались и разбегались, уводя сотнями узких отнорков и выщербленных, заваленных гнилыми деревинами ям. Атаман обогнул низкую выветренную гряду и застыл, все услышали безумный, клокочущий смех.
Игнат смахнул налипший на ресницы лед и почувствовал, как сердце сжалось в упругий комок. Над ними высился останец в виде змеиного языка.
Это другая, с затаенной надеждой просипел Капитон.
Та самая. Видали? Лукьян шагнул и носком сапога ковырнул кучку выброшенных Яшкой монет. Бесы нас кружат.
Пропадем, едва слышно ухнул Онисим.
Проклято шаманское золото, Яков затрясся. Кто взял с капища монеточку малую, будет вечно блуждать среди краденого золота, умертвий и древних костей.
Хайло прикрой, огрызнулся Угрим. Тон атамана скрывал затаившийся страх. Али никто в тайге не блудил? От усталости то. А вы: бесы, бесы Где Угрим Перепойца прошел, там бесов нет. Заночуем, а утром разведрится, выйдем к реке. Мое слово крепко!
Здесь живет злой дух Куль-Отыр! взвизгнула Акыс. Не дает нам уйти, требует кровавую дань.
Чего мелешь, чертова баба? вспылил Угрим.
Ты сюда завел нас, Угрим, обронил в морозную пустоту Лукьян. С тебя и спрос.
Ты, что ли, спросишь? Лицо атамана хищно заострилось в подступающей темноте. Снег прекратился, пар от дыхания вырывался клубами и повисал в выстывшем воздухе.
А если и я? Лукьян смотрел под ноги.
Обнаженные клинки лязгнули одновременно. Игнат отступил, не желая попасть меж огней. Где казаки дерутся, мужику делать нечего Угрим и Лукьян сходились по широкому кругу.