Станция Кямяря представляла собой деревянную платформу с билетной будкой и двумя лавками под навесом. После короткого совещания единодушно решили разобрать лавочки на доски и ночевать под платформой. Под утро Костю разбудил доносящийся со стороны железной дороги непонятный звук. Рокот мотора с тяжелым лязгом металла свидетельствовал о прибытии состава с телетанками, и он поспешил наружу.
Судя по угадываемым в темноте вагонам, поезд остановился за станцией. Бойцы возились с бревнами для пандуса, подготавливая танкам удобный съезд. Он подошел ближе и замер в удивлении. На платформе возвышалась гигантская пушка, а то, что он принял за бревна, оказалось десятиметровыми упорами!
Это установка «ТМ-1-180», самая маленькая в железнодорожной артиллерии, похвастался незнакомый майор.
Та, большая, что на Красной Горке, тоже сюда приедет?
Для нее необходим особый бетонный фундамент, и смысла нет. Здесь двести платформ нашего калибра и полусотня восьмидюймовых.
Почему позицию выбрали так близко? поинтересовался Костя.
Железнодорожная ветка одна. Орудия ставим со стометровым интервалом и стреляем наискосок, пояснил майор.
Погоди, ты сказал двести платформ, а здесь встанет не более тридцати.
Остальные артполки на Дачной дороге или в сопровождении бронепоезда переправляются через Вуоксу.
Майор рассказал историю железной дороги, проложенной Адмиралтейством для обеспечения береговых фортов и крепости Тронгзунд, построенной в петровские времена. Достоинства проходящей над пляжами линии оценил бизнес. Южный берег был занят дачами царской семьи и богатого дворянства, а северный пуст. Сначала на Карельском перешейке построили пансионаты и новомодные санатории. Следом появились дачи богемы и среднего класса.
На рубеже веков Обухов поставил корабельное орудие на железнодорожную платформу и показал Адмиралтейству. Там новинку оценили и заказали четыре батареи, одновременно приступив к укреплению железнодорожного полотна. Увлекшись, майор начал рассказывать об успехах русской артиллерии во время Империалистической войны, но его прервал капитан:
Буссоли убраны, вычисления закончены. Из штаба пришел порученец с боевым приказом, и протянул пакет.
Охренин с охренизмом! прочитав, воскликнул майор и передал приказ капитану.
Тот выразился попроще, прибегнув к широкому спектру русского мата в различных вариантах склонения и спряжения. Выплеснув эмоции, закончил более понятно:
Стрелять прямой наводкой над головами своих! Ошибка в одну тысячную градуса сметет роту!
Оба поспешили в штабной вагон в надежде образумить начальство, а Костя посмотрел на платформу с пушкой. В сером свете февральского утра орудие выглядело гигантским чудищем. Двенадцатиметровый ствол с башней на восьми растопыренных упорах вызывал ассоциацию с пауком. От зарядного лотка к следующему вагону тянулся транспортер подачи снарядов. Все обшито двухдюймовыми броневыми листами, включая электростанцию и жилые вагоны.
Товарищ младший лейтенант, подбежал разведчик, танкисты прислали гонца, они выгружаются в километре от нас.
Товарищ младший лейтенант, подбежал разведчик, танкисты прислали гонца, они выгружаются в километре от нас.
Костя еще раз посмотрел на орудие, способное поражать врага на расстоянии в тридцать семь километров. Майор прав, пять километров это выстрел прямой наводкой, и низколетящие снаряды деморализуют пехоту. Увы, в армии решение начальства не обсуждается, и он перешел к насущным делам:
Завтракаем здесь или пойдем к танкистам?
Да ну их, гостеприимства ни на грош! Ребята запустили походный примус и поставили гречневую кашу с говядиной.
На самом деле танкисты не заслужили упреков, в Красной Армии еще нет понятия «сухой паек». По уставу полевая кухня всегда должна сопровождать войска и готовить пищу даже на марше. Это не глупость службы тылового обеспечения, а реалии территориальных войск, получавших продукты в любом районе своей области. В НКВД иная ситуация, «полевой паек» полагается милиционерам и пограничникам при выездах на оперативно-розыскные мероприятия.
Завтракали основательно, ибо перспектива обеда неизвестна, если вообще состоится. Затем почаевничали с сахаром вприкуску. До этого Костя только слышал о пиленом сахаре, а сейчас наслаждался сваренными в сливках коричневатыми кусочками. Далеко не все хорошее из не столь далеких времен дошло до двадцать первого века. Разлив по флягам остатки сладкого чая, разведчики распихали по карманам белковые галеты[56] и отправились к танкистам.
На разгрузке царили Содом и Гоморра! С платформ согнали менее четверти танков, железнодорожники матерятся, а представитель штаба армии с пистолетом в руке грозит расстрелять «вредителей». Скучающие сотоварищи по охране телетанков на всякий случай устроились поодаль, и Костя кружным путем присоединился к ним.
Ночевал рядом, а пришел последним, недовольно заметил капитан погранвойск.
Задержал длительный завтрако-обедо-ужин, отшутился Костя.
А мы здесь торчим с рассвета! Начальство матерится, никто в корпусе ни разу в жизни не ставил палатку.
Танки выгрузить не могут, воду для полевой кухни с собой не привезли. Все голодные и злые! добавил командир второй группы.