Я уверена, что финансирование всегда можно найти. Даже я со своей пенсии готова половину отдать на такое дело! Ведь от этого никто не застрахован, каждый человек может попасться. И я не боюсь смерти, я уже ничего в этой жизни не боюсь. Я боюсь только самого процесса. Мне очень страшно. Я боюсь, что просто не выдержу»
(Материалы ФГ, Московская область, 2013).
У респондентки, чье высказывание я привела, от рака молочной железы умерли бабушка и мать. Саму ее оперировали по этому же поводу уже два раза. Уже при выключенном микрофоне она сказала, что если паллиативной помощи не будет, она примет яд
«Сколько у нас девочек померло? Сколько руки на себя наложило?»
(Материалы ФГ, Ульяновск, 2012).
Но вот в этом вопросе, слава Богу, кажется, дело за последние годы сдвинулось, и хосписы открывают повсеместно. Будут ездить паллиативные бригады, обезболивать, и врачей больше не будут сажать за распространение наркотиков.
Хотя меня всегда удивляли полицейские сводки. То и дело проскакивают сообщения о количестве реквизированных наркотических средств. Оно весьма велико. Если это только перехваченные наркотики, то сколько же их потребляется в общем объеме? И тогда почему надо так тщательно отслеживать действия врачей, если то количество, которое есть у них в руках, просто капля в океане по сравнению с тем, что гуляет по молодежным тусовкам? И я никак не могу понять, почему так доступны наркотики молодым здоровым людям и почему они так трудно доступны страдающим от диких болей умирающим?
Насколько я понимаю, термальная стадия онкологии без наркотиков обойтись не может. И так было всегда. Та самая Алтайская принцесса, чье мумифицированное две с половиной тысячи лет назад тело сохранилось так хорошо, что можно было установить все ее болезни,45 умерла на четвертой стадии рака молочной железы. Обезболивали ее парами конопли. Обезболивали, перевозили с зимовки на летние пастбища и обратно, но не бросили. Не бросили даже тогда, когда она, обессиленная, упала с лошади во время переезда и получила в довесок черепно-мозговую травму46
И еще пара маленький историй
Истории свекрови и отца
Моя свекровь Вера Ивановна очень тяжело переживала смерть мужа, моего свекра, которая наступила так внезапно для нее и для всех нас. Рак желудка был обнаружен только на четвертой стадии. Мы узнали о нем за месяц до смерти свекра.
Она горевала так сильно, что хотела уйти вслед за ним и все время говорила о том, что вот-вот уйдет, чем пугала сыновей и внуков. Приезжать к ней стало тягостно, и я поняла, что если дело пойдет так и дальше, то она отравит свои последние годы не только себе, но и всем окружающим.
Когда она очередной раз завела разговор о том, что смерть не за горами, я спокойно и твердо сказала ей: «Хочешь умереть умирай! Но умри как порядочная женщина! Вымой дом, разбери вещи, выкинь и раздари ненужное. Просмотри и приведи в порядок все бумаги. Закончи все свои дела. Вот когда все сделаешь ложись и умирай. А сейчас прекрати отравлять нам жизнь ожиданием твоей кончины. Не тащи никого с собой в могилу».
Она помолчала и ушла в другую комнату.
И через пару недель все резко изменилось к лучшему! Мы нашли ей хорошие лекарства и витамины, и она прожила еще семь лет и умерла только в результате чрезмерно радикального лечения ее сосудистых проблем, которое не вынес ее престарелый восьмидесятилетний организм. Если бы не напористость врача, может быть, она была бы жива по сей день.
Похожий разговор у меня был с моим отцом, когда он лежал с сепсисом, явившимся осложнением после инфаркта, что бывает довольно часто, и о чем лечащие его врачи забыли и не могли поставить диагноз. Он медленно угасал и готовился к смерти. Было невероятно душевно больно говорить с ним об этом. Я пришла навестить его и он, по сути, прощаясь со мной, сказал, что прожил достаточно долго и сделал уже многое в своей жизни и, может быть, уже пришла его пора уходить. Но я сказала, что бабушка ушла в восемьдесят семь, а ему еще далеко до этой цифры. Он задумался. Потом посмотрел на меня внимательно и спросил: «А что, я еще не дожил?». Я ответила, что нет, и что он еще не все сделал в своей жизни. Он как-то размяк, расправился внутренне, и его лицо осветила легкая-легкая улыбка. «Так значит, еще поживу?», как будто спрашивая у меня разрешения, переспросил он. Я ответила четким и ясным «да».
Когда она очередной раз завела разговор о том, что смерть не за горами, я спокойно и твердо сказала ей: «Хочешь умереть умирай! Но умри как порядочная женщина! Вымой дом, разбери вещи, выкинь и раздари ненужное. Просмотри и приведи в порядок все бумаги. Закончи все свои дела. Вот когда все сделаешь ложись и умирай. А сейчас прекрати отравлять нам жизнь ожиданием твоей кончины. Не тащи никого с собой в могилу».
Она помолчала и ушла в другую комнату.
И через пару недель все резко изменилось к лучшему! Мы нашли ей хорошие лекарства и витамины, и она прожила еще семь лет и умерла только в результате чрезмерно радикального лечения ее сосудистых проблем, которое не вынес ее престарелый восьмидесятилетний организм. Если бы не напористость врача, может быть, она была бы жива по сей день.