Москва и Немосква это две разные России. Точнее, Москва в представлении многих «немосквичей» уже давно не Россия. Она Москва.
«Технологических возможностей для ранней диагностики заболевания и лечения заболевания становится с каждым годом все больше, однако эти возможности остаются малодоступны большинству населения регионов, особенно их глубинных частей, поскольку финансирование исследовательских процедур, подготовка врачей отстает от роста заболеваемости. Особенно нехорошо дела обстоят, по мнению наших респондентов, в областях, где рост заболеваемости сочетается с низким бюджетным финансированием онкологической сферы.
Пациенты не имеют информации о дорогостоящих лекарствах, даже о том, что они существуют в принципе, поскольку им просто некому о них рассказать. Лечащие врачи, у которых нет квот на дорогие препараты, не имеют возможности предоставить пациентам такие лекарства бесплатно, но они и не предлагают своим пациентам купить их самостоятельно, поскольку знают, что это для них финансово невозможно. Поэтому они просто не говорят об их существовании. Причем иногда в категорию «дорогое лекарство» попадают лекарства стоимостью 57 тысяч рублей за месячный курс, поскольку и они дороги для отдельных категорий населения, особенно пенсионерок.
Детали болезни, особенности форм РМЖ часто тоже неизвестны пациенткам, поскольку они либо не установлены, в силу дороговизны анализов, либо о них не сообщается пациентам. Не сообщается по нескольким причинам: по причине нежелания пациенток погружаться в информацию о заболевании вообще и о своем конкретно, они перекладывают ответственность за свое лечение на врачей, полностью подчиняются их рекомендациям и категорически закрываются от дополнительных знаний; по причине изначальной малой образованности и быстрого снижения интеллектуальных возможностей пациенток после химиотерапии, многие жалуются на память и говорят, что просто не в состоянии запомнить, что говорит врач, не говоря уже об осмыслении сказанного и принятия каких-либо решений на этой основе; по причине скудости бесплатного лекарственного обеспечения и скудости финансовых возможностей пациенток, чтобы не расстраивать больных информацией о других желательных, но недоступных им препаратах. Дополнительное знание повлечет дополнительные вопросы и дополнительные просьбы о выписке бесплатных рецептов на более дорогие лекарства, которых на всех, однозначно, хватить не может».
(Из материалов исследования. Н. Новгород, Ульяновск, Чебоксары,
2012 год).
«Москва среди всех обследованных препаратов лидирует по осведомленности и обеспеченности препаратами, Московская область отстает, но все равно уверенно остается на втором месте. Это подтверждается сравнительными таблицами настоящего Отчета. Ответы из Чебоксар в большинстве своем «сваливаются» в графы «не получала», «неизвестно», «затрудняюсь ответить», что говорит о том, что пациентки просто не знакомы с самой возможностью получить хорошее лечение и качественные препараты.
Пациентки Москвы и их лечащие врачи, у которых были взяты интервью, говорили, что даже дорогостоящий герцептин выписывают всем, кому он положен в зависимости от формы заболевания.
Москвички, получающие многолетнее послеоперативное лечение, достаточно подкованы в качестве лекарственных препаратов и просят выписать им более дорогой и качественный препарат и, как правило, его получают, по крайней мере, по их личным свидетельствам: «мне назначили тамоксифен, от него пострадали женские органы, делали чистку, теперь принимаю анастразол»; «сначала был тамоксифен, началась одышка, я попросила и мне назначили анастразол, аримидекс давали недолго»; «сначала был тамоксифен, начались побочные эффекты, приливы, боли в руке, я попросила и мне назначили анастразол, от него легче»; «я принимала тамоксифен, это привело к эндометриозу, удалению яичников; знаю фемару, сейчас принимаю аримидекс, анастразол. Я консультируюсь везде. Нет специалистов, которые лечат системно»; «я принимаю тамоксифен на постоянной основе, знаю, что есть и другие средства, когда было назначено я все изучила, все советуют немецкого производства, часто его мне привозят из Германии» (интервью, Москва).»
(Из материалов исследования, Москва и Московская область, 2013).
«Россия в представлении жительниц ПФО страна, скорее, бедная, чем богатая. Поэтому они не ждут ничего от бедного государства: «Понимаете, ресурсов-то нету, у нас на все одно объяснение. Все сократили. Койки сократили, врачей сократили. Им есть чем прикрываться». (ФГ, Ульяновск). «В 2009 году мне заведующая дала письмо: «Нет лекарств». Нет у них денег нам на лекарства. Я спрашиваю: «Как же так? Нам говорят, что нельзя это пропускать, надо обязательно каждый день, чтобы не допустить дальнейших осложнений.» В ответ на это заведующая и раздала это письмо всем нам, кто получал лекарства, с убедительной просьбой пересмотреть лечение (возможны ли интервалы, возможна ли госпитализация для проведения лечения) в силу того, что лимит исчерпан». (ФГ, Н. Новгород); «Приехал врач с Казани, он говорит: «Я добился, мы аппарат купили чуть ли не за миллиард». Хорошо, они его купили, но кто туда пойдет? Не бабенка простая. Он брата туда своего поведет, жену. Или олигарха богатого. А нам-то чего? Государство денег на этот аппарат выделило, но нам туда не попасть» (ФГ. Ульяновск, 2012).