(ФГ, Н. Новгород, 2012)
«Сейчас я гормонозависимая, получаю лекарства. С этим есть проблемы, лекарств не бывает по полгода. Лекарства стараются заменить, хотя врач говорит, что желательно и даже нужно пить одно и то же. Но не получается Появилось это возьмите это, появилось то возьмите то. Берите какие-то аналоги и пейте. Врачи, конечно, против этого, но делать нам нечего, наши дела маленькие. Приходится принимать то, что дают. Когда совсем нет лекарств, покупаем сами».
(ФГ Московская область, 2013).
«Есть перебои в снабжении импортными препаратами. Они все чаще замещаются российскими аналогами, которые либо исполнены плохо, либо не совсем аналоги, потому что гораздо хуже переносятся пациентками. Те, кто имеет возможность, покупают импортные лекарства, если им не достается такого лекарства по квоте, за свой счет. Для многих это очень тяжело в финансовом отношении. Проблему для больных представляет даже то, что им, измотанным финансово, приходится и многие другие лекарства для поддержания печени, сердца, покупать за свой собственный счет.
В целом можно сказать, что эта сфера недофинансирована и пациенты вынуждены ее «софинансировать» из собственных средств. Трудность в том, что женщины, заболевая, теряют силы и способность работать. Либо они уже пенсионерки и им тяжело нести расходы на лечение. Расходы ложатся на семью, на детей, отнимая средства у внуков. Видя это, пожилые женщины стремятся либо как-то добиться бесплатной помощи, либо, что чаще, ограничиваются тем, что доступно, недорогими лекарствами и плановыми процедурами.
в понятие «бесплатная медицинская помощь» у респонденток входит немногое. Они понимают «помощь» как прием врача или операцию, а это им доступно. Лекарства же проходят, судя по всему, по какой-то другой графе, они уже не «помощь», они что-то другое, некое благо, которое положено не всем. А кому именно неизвестно. Те, кому ни в чем не отказывали, как выясняется, на самом деле либо не обращались за помощью, либо просто еще не успели обратиться, либо не знали, что такая помощь им положена».
(Из материалов исследования, 20122013).
Как бесплатную и вполне скорую и качественную медицинскую помощь женщины указывали операцию. Если им удавалось пройти исследования, сдать анализы, попасть на прием в диспансер, и если операция была им показана, то, как правило, она происходила достаточно быстро. От двух дней до двух недель. Качеством лечения в стационарах респондентки в целом были довольны. Проблемы наступали позже, когда надо было проходить следующие этапы лечения.
Как ни странно, но проблема лекарственного обеспечения во многом связана с органосберегающими операциями. Этот новый вид лечения онкологии, массово внедренный в хирургическую практику, оказался не подкрепленным постоперационным лечением, которое оказалось во многих случаях гораздо дороже, чем операция. Если ранее операции делались с большим захватом близлежаших тканей, убирали все, что можно убрать, часто калеча людей, делая их инвалидами, то теперь убирают по минимуму, и пациентки во многих случаях восстанавливаются после самой операции относительно легко. Но после грубых операций советского времени, если человек выживал, чаще всего не надо было пить лекарства. Современные же органосберегающие операции очень часто предполагают дальнейшее лечение препаратами и постоянный мониторинг высокотехнологичными методами. Вроде бы, идея хорошая. Но если в системе нет денег, то выходит плохо. Люди то пьют, то не пьют лекарства. Пьют то одно, то другое. Иногда лекарство настолько сильно им не подходит, что они им практически травятся, но для того, чтобы понять, что им именно надо пить, надо сделать дорогие анализы и потом купить еще более дорогое лекарство.
Очень удивительно, или не удивительно, но советский период в здравоохранении до сих пор у многих людей проходит как эталонный. И это при всех успехах медицины в целом и при всем размахе новшеств последних десятилетий! Почему? Потому что всё было для всех. Потому что всем было поровну и все было понятно. По крайней мере, это так запечатлелось в сознании респондентов.
И еще одна важная вещь. Ни о каком лечении зарубежом в советское время не слыхивали и как там лечат, не знали. Поэтому благодарили за то лечение, которое получали. Теперь же предложения заграничных клиник сыплются на пользователя интернета в виде баннеров директ-рекламы немедленно, как только система распознает его интерес к лечению. Многие из зарубежных клиник первую онлайн-консультацию предлагают бесплатно, где рассказывают, как именно они предполагают лечить пациента. Многие российские клиники также предлагают платные услуги, многие работают и по ОМС. И лечение везде может быть разного качества. Даже одни и те же препараты могут быть по-разному использованы в процессе лечения.
«Мне делали операцию по квоте в институте Российского научного центра рентгенорадиологии. Условия прекрасные, врачи замечательные. Но! Квота выделяется на операцию и один курс химиотерапии. Потом вас выписывают, и вы должны пойти в диспансер. Я приезжала в диспансер к 7:30 утра. Сначала надо занять очередь на кровь, отстоять два часа. Потом ты идешь к врачу и стоишь. Если ты приехал один, это будет часов десять. Столько просто даже диспансер не работает! Я приезжала с мамой, которая занимала мне очереди и носилась по диспансеру. Часа через три люди начинают ненавидеть друг друга. У меня была возможность эту химиотерапию делать в Рентгенорадиологии, но это уже платно. Самый дешевый вариант красной химии, как был у меня, стоит 17000 за курс. Соответственно, мне этих курсов надо было сделать четыре (это минимум, поскольку у меня первая стадия). Плюс, соответственно, в Рентгенорадиологии перед химией ты должен сделать анализы, которые тоже платные. Это еще 5000. Курс у меня самый дешевый, а может стоить и 30000, и больше. А у тех, у кого по анализам опухоль оказывается зависимой или еще какой-то, лечение доходит до нескольких миллионов рублей. В Рентгенорадиологии нет никаких очередей. Ты ложишься на мягкую застеленную кушетку, и тебе капают химию медленно. В стационаре ту же химию тебе вводят шприцом в течение 20 минут. В Рентгенорадиологии мне капали по три с половиной часа».