Старый бейлербей, пришпорив коня, во весь опор скакал на помощь тем, кто проигрывал битву. Кривой сабельный огонь мерцал и вспыхивал в его опущенной руке.
Рокот копыт вскипел и обрушился, как градовый шквал на черепичную крышу отцовского замка.
Джигиты опоздали не более чем на считанные мгновения, но сумели их наверстать. Ринувшись вперед, они настигли Эртургула, расступившись, обогнали его и сомкнулись впереди прежде, чем в их сторону полетели первые стрелы. Но теперь уже оставалось только скакать навстречу этим стрелам, самим стрелять в ответ и вообще заниматься лишь тем, чего требует битва. Ибо пришло ее время, а что предшествовало ей, потеряло значение.
В боевом строю идут воины против тебя, дщерь Вавилона. Горе тебе [32].
Лютгер, сделав повод шелковым и дав рвущемуся в атаку коню полную волю, тоже обогнал бейлербея, хотя от передних джигитов еще отставал на несколько корпусов. Он сейчас чувствовал странное облегчение. Вот все и решилось. Что сгорело, то не подожжешь.
В боевом строю идут воины против тебя, дщерь Вавилона. Горе тебе [32].
Лютгер, сделав повод шелковым и дав рвущемуся в атаку коню полную волю, тоже обогнал бейлербея, хотя от передних джигитов еще отставал на несколько корпусов. Он сейчас чувствовал странное облегчение. Вот все и решилось. Что сгорело, то не подожжешь.
Лишь коротко оглянулся: следует ли за ним тевтонский отряд? Еще как следует, галопом, держа строй менее плотный, чем следует при копейном рыцарском натиске, потому что копья у тех, у кого они есть сарацинские, легкие, не для таранной сшибки на всем скаку
И стремена коротки.
Их оружие лук и копье; они свирепы и не знают пощады. Шум от них как рев моря, когда они скачут на конях.
Вот, наконец, засвистели встречные стрелы, но никто не рухнул: ветер защищает лучше брони. Джигит впереди принял чуть в сторону, чтобы не споткнуться о нечто, распростертое на земле, это оказалась лошадь, а поднимавшийся рядом с ней чужой воин был жив и, кажется, даже цел, причем стаптывать его не следовало, он ведь из тех, что бросились в схватку по зову карна, то есть как бы уже свой, хотя и сам этого еще не знает Мимо. Только в глаза бросилось: совсем европейское лицо, даже светлокожее И все, он позади, неважен.
До суличного тула, что на левом боку коня, в круговерти схватки, может, будет не дотянуться, поэтому сейчас Лютгер дротик извлек именно оттуда. Перегнулся в сторону, упруго напряг руку, готовясь в миг броска налить ее полной силой.
Серая тень навстречу, враждебно-стремительная, чужая. Взмах дротику ветер почти не помеха, тугой удар в кожаную, кажется, броню С хриплым вскриком враг сгибается пополам.
Второй дротик сам скакнул в руку.
Эртургул позади звонким, как у юноши, голосом отдает команды по-тюркски, не понять. Главное, что понимают его джигиты: с шумом выпустив целый рой стрел, рассеивают мчащуюся на них небольшую группу всадников. Тем прицельно бить по-прежнему мешает боковой, почти встречный ветер, а вот туранцам он сейчас союзник.
Призовите стрелков на Вавилон, всех, кто натягивает лук, расположитесь все станом вокруг него, чтобы никто не спасся Стреляйте в него! Не жалейте стрел, ибо он согрешил против Вечного!
Cбоку бешеным аллюром налетает очередной враг, уже с поднятой для удара тяжелой саблей, готовой раскроить шлем и голову; заходит слева, чтоб Лютгеру было не с руки рубить. Сулица опущена и скрыта за конским боком, враг ее не видит, но когда рыцарь поворачивается в седле и возносит для броска руку, тот все понимает. Он умелый воин, на коне рожденный, в походах выросший, и он успевает мгновенно свеситься на бок своей лошади, закрываясь от дротика ее телом, левой рукой придерживается за холку, сгибом ноги за невысокое седло Лютгер уже видал такое! И именно в ногу, с двух шагов, он всаживает сулицу глубоко, чтоб вместе с ногой и седельный арчак пробила, и в спину лошади смертельно вошла. Голос воина перекрывается диким визгом лошади, когда на всем скаку они, соединенные, пришпиленные друг к другу, летят кувырком, расшибаясь, увечась.
Я расставил тебе западню, Вавилон, и ты угодил в нее прежде, чем заметил это.
Четверо орденских полубратьев в ряд, как на ристалище, ударяют по равному количеству вражеских всадников сносят троих, теряют одного О дьявол, это много, нельзя идти на такой размен!
Редко ошибочность какой-то мысли бывает подтверждена столь мгновенно: тот, кто прорвался сквозь их строй, сбив с коня тевтонского мечника, поворачивает на Лютгера. Он вооружен так, что тяжелее некуда наборный панцирь, шлем с маской, впрочем, сбитой в бою, повисшей на оборванном ремешке поверх нагрудных доспехов даже конь его в броне и это Лютгер тоже видел: такое конское убранство, такую маску-наличник такое лицо, раскосое, с тяжелыми скулами и изжелта-смуглой кожей
Хвала Всевышнему: на чьей бы стороне мы ни вступили в бой, те, против кого мы сражаемся, точно на стороне ада.
Вот движется войско с севера; великий народ и множество царей поднимаются с краев земли.
В руке тартарина короткое копье с наконечником необычной формы, а Лютгер третью сулицу успел выхватить из тула, но не успел метнуть. Cойдясь, они перехватили древки своего оружия посошным хватом и бились на равных а потом течение общей схватки разъединило их. Острие Лютгерова дротика оказалось смято и затуплено, пришлось его бросить.