Что это значит, брат?
Фон Хельдрунген мгновенно выпустил девушку и ее вопль, наверно, перебудил бы весь лагерь, если бы она, отчаянно рванувшись, как раз когда руки Бруно разжались, не погрузилась бы в ручейную яму с головой. А вынырнув, передумала кричать.
Бруно кошкой метнулся было к оружейному поясу, лежащему рядом, но остановился, не завершив движения. Острие Лютгерова меча почти упиралось ему под ребра.
По этому поясу, а также по запаху мокрого пепла фон Варен как-то очень быстро и безошибочно восстановил всю цепочку событий. Сюрлетта пришла сюда, чтобы искупаться и наспех простирнуть с пеплом нижнюю рубашку, вот она, рубашка эта, на колючих ветвях и развешена аккуратно, влажная, белея в темноте, а рядом комом лежит ее платье. Бруно же готовился отойти ко сну, он был в нательных холщовых штанах и рубахе-камизе, однако препоясался мечом, последовал за девушкой и вот тут, у ямы, сгреб ее в объятия.
Пояс с мечом в ножнах еще до того снял, камизу, наверно, тогда же сам скинул, не похоже, чтоб она была сброшена и разорвана во время борьбы хотя борьба оказалась нешуточной. Всем известно: даже если ягненка удерживаешь, когда приходит черед зарезать его, он, почуя близость ножа, так бьется, что от крепкого мужчины серьезные усилия нужны, чтобы не вырвался барашек напоследок, не замарал кровью из разъятого горла все вокруг. А тут ведь не малый агнец человеческое существо.
Сестра. Дочь моя. Ничего непоправимого не произошло. Вообще ничего не произошло. Ты поняла меня?
Всплеск воды. Лишь Господу известно, приняла ли Сюрлетта его слова но услышала их наверняка. И она по-прежнему не кричит.
А, собственно, кого ей звать на помощь? Туранцев? То есть признать над собой право собственности их предводителя, то самое, от которого он столь великодушно отказался? Швырнуть это великодушие ему в лицо, почти насильно и оскорбительно вернуться в рабство, уповать на защиту магометан от единоверцев? Да захотят ли те вмешиваться, даже если смогут? Отчего бы они решили поставить под удар свои планы, с какой радости их вообще должны беспокоить какие-то разногласия между союзными христианами? Тем более, что монашеский статус для них звук пустой
Или тевтонцев на помощь звать? Ну да: простых ратников без рыцарского статуса против брата-рыцаря. И при полной неясности, что решил для себя второй брат-рыцарь, пусть даже защитивший ее сейчас.
Оденься и ступай на место ночлега. Мы не смотрим на тебя.
Краем глаза Лютгер различил, как стремительно мелькнуло во тьме обнаженное тело, различил легкий топот босых ног. Сюрлетта исчезла слишком быстро, чтобы в точности последовать его приказу: наверно, она схватила платье с рубахой и умчалась, как есть, а оденется уже ближе к лагерю. Пусть так. Он за ней сейчас не следил вовсе, все его внимание сосредоточилось на Бруно.
И что же ты собирался делать дальше, брат?
А догадайся! сквозь зубы процедил фон Хельдрунген, как желчью сплюнул.
Долго ли догадаться Утолив свое желание, задушил бы ее и бросил здесь же в кусты? И что дальше? Или позволил бы ей вернуться ко всем, чтобы завтра, как ни в чем не бывало, нам по-прежнему следовать далее вместе, общим путем?
Не все ли тебе равно? У тебя, брат, на каждый вопрос есть по два ответа давай, выбирай любой, какой больше по вкусу!
На сей раз Бруно действительно плюнул прямо в воду. И Лютгер едва сумел удержать руку, потому что живой ручей в полупустыне драгоценность, вода его священна даже здесь, много ниже места, где люди берут ее для своих основных надобностей, потому тут можно и ополоснуться, и белье постирать Но не плевать. Такому уважению к воде в Святой земле быстро обучаешься, соревнуясь с кочевниками-бедуинами.
Не все ли тебе равно? У тебя, брат, на каждый вопрос есть по два ответа давай, выбирай любой, какой больше по вкусу!
На сей раз Бруно действительно плюнул прямо в воду. И Лютгер едва сумел удержать руку, потому что живой ручей в полупустыне драгоценность, вода его священна даже здесь, много ниже места, где люди берут ее для своих основных надобностей, потому тут можно и ополоснуться, и белье постирать Но не плевать. Такому уважению к воде в Святой земле быстро обучаешься, соревнуясь с кочевниками-бедуинами.
На то у Бруно и был расчет. Он искал смерти, жаждал ее. И Лютгер, поняв это, убрал меч в ножны.
Препояшись, брат.
Даже вот так? фон Хельдрунген был искренне удивлен. Не боишься?
Глупости говоришь. Тебе не хуже моего известно, сколь строго наш устав отвергает поединки.
На самом деле бояться было нечего по иным причинам: устав уставом, но чтобы полностью на него при таких обстоятельствах положиться, совсем наивным надо быть а такой хворью фон Варен не страдал. Если уж на то пошло, плотское соитие орденским братьям тоже было воспрещено строжайше, даже не сопровождайся оно насилием.
Тут другое.
Верхом, в полном рыцарском облачении, они оказались бы друг другу равны, у Бруно могли даже преимущества появиться зависит от лошади, от крепости оказавшегося в руках древка и прочих малых непредсказуемостей. При схождении пешими, но опять-таки в полном рыцарском облачении, о преимуществах речь идти не могла уже но кое-какие шансы сохранялись: тут тоже очень многое зависит от надежности и подгонки этого снаряжения, всех деталей тяжелой брони. Однако сейчас, без брони вовсе, к Лютгеру просто подступа бы не было, начни они игру клинков. Все это знали, и Бруно тверже прочих.