Комнатка тесная и душная, в которой резко и назойливо пахло камфорой. Люди.
Они все повернулись к Катарине.
Здравствуйте, сказала она, и голос позорно дрогнул. Не так прозвучало это приветствие, не спокойно, уравновешенно как должно бы, но виновато.
не ответили.
Да, здесь не самое подходящее место для бесед.
Жесткие стулья в два ряда. Катарина выбрала себе крайний, у самой двери. Сердце отчаянно колотилось, заглушая шорох огромных часов. Секундная стрелка медленно ползла по циферблату
в полдень.
за десять минут до полудня все, кому выпало быть свидетелем казни, расселись.
за семь минуты вывели его такого беспомощного в серой робе такого
Это точно он? тихо спросила женщина в черном чесучевом платье. Он же совсем мальчик
Он плакал, не стесняясь слез. И когда зачитали приговор, вцепился в руку охранника, закричал:
Это не я! Это ошибка я не виноват
шепоток.
осторожные взгляды, и Катарине хочется сбежать ошибка? Никакой ошибки.
а на ложемент алтаря он сам лег. И улыбнулся сквозь слезы. И в улыбке этой почудилась издевка.
штатный палач закрепил кожаные ремни. Аккуратно расстегнул пуговицы на робе. Протер грудь спиртовым раствором.
никакой ошибки ошибка невозможна а он повернулся. Он точно знал, что Катарина здесь. Он чуял ее присутствие, как она чувствовала терпкую его ненависть. И улыбка сделалась шире.
Губы его дрогнули.
Ты еще пожалеешь, сука, сказал он за мгновенье до того, как ритуальный клинок вскрыл его грудь. И слова эти, произнесенные шепотом, долго еще звучали в ушах.
ты еще
сердце, извлеченное опытной рукой, судорожно сжимается.
алая кровь на белом кафеле похожа на варенье. Вишневое. Которое тетка варила на продажу
пожалеешь
Нет.
Не пожалеет.
Она, наконец, сможет дышать спокойно. И кошмары отступят, те, в которых девочки-бабочки кружат над Катариной, спрашивая, почему она медлит. И страхи уйдут. Конечно она ведь так боялась, что в последний миг он увернется.
Мало ли
Ей позволили пройти в ритуальную комнату вместе с доктором, который и засвидетельствовал смерть. А на выходе Катарину поймала та самая женщина.
Скажите, она покраснела, сама стесняясь своей недоверчивости, вы уверены, что это действительно он?
И Катарина ответила:
Да.
а спустя три дня ей прислали бабочку.
Письмо принес почтальон, тот самый, который приносил Катарине газеты, что обязательный «Вестник Хольма», что выписываемый ею «Женский взгляд», несколько легкомысленный и совершенно бесполезный, но раз уж премировали, не отказываться же
Серый конверт.
Подписан от руки. Почерк округлый, по-ученически правильный. Каждая буква выведена старательно. И сердце забилось, засбоило, потому что
Невозможно, сказала Катарина, и почтальон недовольно нахмурился.
Адресок ваш, фра
Адрес и вправду ее.
Фамилия.
Имя.
Но все одно невозможно. И она взяла конверт. Его бы сжечь в той пепельнице, которую принес Хелег. Он не любил курить на балконе, хотя запах сигаретного дыма и раздражал Катарину. Но она смирилась. Дым это же такая малость
у нее есть свои привычки, которые Хелег терпит.
они уважают друг друга.
И ищут компромиссы. И никогда не будут ссориться, кричать друг на друга, как делают то соседи из седьмой квартиры
они подали заявление в Особый отдел, и когда командование Хелега одобрит кандидатуру Катарины, поженятся. И тогда, быть может, Хелегу дадут двухкомнатную квартиру, как семейному, и хорошо бы в доме служебном
Серый конверт.
Жесткий.
Грошовый. Он всегда выбирал такие, плотные, будто опасаясь, что в стандартных ценное содержимое повредится. И заклеивал их канцелярским клеем, аккуратно, так, что ни капли этого клея не попадало за пределы полосы.
все равно невозможно.
злая шутка.
конечно этот ублюдок знал, что его казнят и оставил распоряжение кому? Кому-то какой-то влюбленной дурочке, которая не понимала, насколько ей повезло которая думала, что жизнь несправедлива, что ее лишили любви и счастья ничего это пустяки Катарина переживет.
Она так вцепилась в эту шаткую версию, что позволила себе выдохнуть.
И взяться за нож для бумаг.
Красивая штучка. Роскошная даже. С тонким плоским лезвием, с рукоятью позолоченной, на которой горел черный камень-анализатор.
Подарок Хелега ко дню Освобождения.
И ей было даже совестно, что ей никто не пишет, а потому и нет повода воспользоваться подарком. Вот ведь допечалилась на свою голову.
Катарина провела камнем по серой бумаге, отметила примявшийся уголок и влажноватый отпечаток пальца. Камень остался черен, а Катарина, понюхав отпечаток уж больно четкий он был уверилась, что оставлен он скорее всего почтальоном, который имел привычку обедать на лавочке в сквере и из всех доступных яств предпочитал именно сардины в масле.
Нет, тот, кто слал такие конверты прежде, был слишком осторожен, чтобы оставлять отпечатки.
Клинок вспорол бумагу с мерзковатым звуком.
Белый лист-рамка.
И серая крупная, но несмотря на размер удивительно невзрачная бабочка в ней.
Приклеена, как и те настоящие коллекционеры бабочек не приклеивают слишком ненадежно, да и клей портит хрупкие крылья. Что-то там с чешуей происходит
толстое тельце, которое кажется несоразмерным.