И настольные.
Раковины карманных.
И даже тонюсенькие браслеты с вовсе крошечными наручными.
Имя вашего жениха всплыло недавно, верно? При прошлом расследовании и те два года, когда Кричковец ожидал казни, о нем никто не упоминал?
Не упоминал.
Князь качнулся, уставившись не то на часы, не то на собственную тень в витрине.
И первым о нем заговорила твоя соседка, а потом ее убили убийство лучший способ привлечь внимание к чему-либо или к кому-либо. Дальше проще. Связать имя твоего благоверного с потерпевшими. Отметить факт их тихого исчезновения про гробы, полагаю, ты бы тоже додумалась сама, не так это и сложно. Для них, полагаю, тела нам и оставили, он щелкнул по витрине пальцем. А заодно припомнила бы пяток-другой преподозрительных моментов из вашего общего прошлого. Все это красиво слишком уж красиво, чтобы быть правдой. К слову, полагаю, что наш новый свидетель, почтеннейший пан Белялинский, уже мертв и рассказать ничего не способен тоже, если подумать, подозрительно
Глава 4
О союзниках неожиданных
Во мне постоянно борются добро и зло, но все время побеждает дурь.
Из последнего слова некоего пана Р., вора, мошенника и многоженца, произнесенного пред великим судом.Пан Белялинский, против ожиданий, был еще жив. Он лежал на кровати, глядя в потолок и силясь позвать кого-нибудь. Однако же из открытого рта раздавался лишь тяжкий сип. И сомнительно было, чтобы кто-нибудь его услышал.
И табличка на двери пан Белялинский просил не беспокоить
кто ж знал?
она расстроится или нет? Переменилась куда исчезла та хрупкая застенчивая девочка, которая так радовалась каждой безделице?
или не было ее никогда? Выдумал сочинил теперь вот поплатился.
С хрипом пан Белялинский все ж сумел повернуться на бок. Боль в груди усилилась и разлилась, заполняя все его тело. И потому, когда протяжно заскрипела дверь, пан Белялинский сперва решил, что скрип этот ему почудился.
Бывает перед смертью, он слыхал.
Но нет.
Вот и пол застонал. И свет окна заслонила знакомая фигура.
Т-ты получилось сказать.
Я.
Он присел на кровать и положил руку на грудь пана Белялинского.
Полегчало. Боль отползла. И сердце застучало ровно, спокойно.
Ты меня все равно убьешь?
Лежи тихо, велел гость, руку убирая. Тотчас жар нахлынул, но был он потише? Полегче? Да, пожалуй что и терпимо уже.
Гость же снял перчатки и положил их на прикроватную тумбу.
Пальцы размял.
А говорили же тебе, обратись к целителям, с упреком произнес он. Нет, упрямый.
Я обращался
И что?
Он сам расстегнул сорочку пана Белялинского и провел белесым ногтем по груди, будто разделяя эту грудь пополам. И холод от прикосновения проник сквозь кожу. Рот наполнился вдруг горькою слюной, которую пан Белялинский глотал, но ее лишь прибывало и прибывало, пока он не понял, что вот-вот этой слюной захлебнется.
Плюй на пол, велел гость.
Зачем ты
Я забочусь о своих партнерах, он воткнул пальцы в грудь, и те пронзили, что бледноватую пупырчатую кожу, что дряблые мышцы, что кости. Последние только хрустнули, и пан Белялинский ощутил, как расползлись они, будто мокрый сахар, пропуская чужую руку. Не бойся. Будет неприятно, но результат того стоит.
Пан Белялинский закрыл было глаза: слишком уж страшно было видеть этакое руку, торчащую из его груди.
Твое сердце в отвратительном состоянии, пальцы сдавили это самое сердце.
И пан Белялинский глаза открыл.
Нет уж, лучше смотреть, чем ощущать шевеление там, где шевелиться ничего не должно.
Скажу больше, судя по всему ты должен был умереть еще месяц назад. Почему ты не принимал лекарства?
Ганна
Твоя жена?
Закончились, говорить было тяжело, но разговор отвлекал.
Твое сердце в отвратительном состоянии, пальцы сдавили это самое сердце.
И пан Белялинский глаза открыл.
Нет уж, лучше смотреть, чем ощущать шевеление там, где шевелиться ничего не должно.
Скажу больше, судя по всему ты должен был умереть еще месяц назад. Почему ты не принимал лекарства?
Ганна
Твоя жена?
Закончились, говорить было тяжело, но разговор отвлекал.
А новые купить? Мы платим тебе достаточно.
Пан Белялинский сглотнул и губы облизал, не зная, что ответить. Проклятая слюна текла, свисала тонкими нитями, которые пан Белялинский хотел бы вытереть, но сил его не хватало руку поднять.
Ганна мы много тратим
Она много тратит, спокойно произнес гость. Платья? Драгоценности? Приемы? Так?
Пан Белялинский только и сумел, что кивнуть.
Становилось легче. Эти пальцы внутри, они обминали сердце, будто поправляя его, и заодно уж вытягивали опасный жар.
Ты рискуешь. Свободой и даже жизнью, гость потянул руку, и пан Белялинский зажмурился, потому что стало вдруг невыносимо больно. Ему пришлось закусить губу, чтобы не заорать. Ты совершаешь то, что тебе противно. Я вижу. И все это потому, что твоей супруге захотелось жить красиво. Я не осуждаю
Тянул.
Не сердце, но что-то иное, будто крючок, засевший в груди. И получалось, что крючок этот раздирал слабую плоть, причиняя почти невыносимую муку.
мне лишь хочется понять. Ты настолько ее любишь?
Любил, сдавленно произнес пан Белялинский. Я очень ее любил
Раньше?