Прямо-таки средневековье.
Это целесообразно, заявил Малак. Послушай, Шона Он замолчал и остановился. Гостиная, полная вышитых подушек и низеньких столиков, мешала ему думать о чем-то другом, кроме как об обнаженной Шоне, возлежащей на этих подушках. Я запрещаю тебе впредь говорить со мной про любовь. Я считаю это оскорбительным.
Шона удивленно захлопала глазами. Затем рассмеялась, как будто он сказал что-то смешное.
Что? Ты считаешь это оскорбительным?
Это приказ. Малак попятился, когда Шона потянулась к нему. Плевать, что она расстроилась, сказал он себе. Уж лучше так. Много лет назад существовал обычай запирать королеву в дальней крепости. Так исключали вероятность того, что ее могут использовать против государства. Не вынуждай меня к подобным мерам. Если ты не подчинишься, мне придется так поступить.
Ты хочешь запереть меня? ошеломленно проговорила Шона. Она задыхалась, как будто ее ударили в солнечное сплетение. Малак ненавидел себя за это. В крепости? Она помотала головой. Малак, я не понимаю, о чем ты говоришь.
Ты хочешь запереть меня? ошеломленно проговорила Шона. Она задыхалась, как будто ее ударили в солнечное сплетение. Малак ненавидел себя за это. В крепости? Она помотала головой. Малак, я не понимаю, о чем ты говоришь.
Все зависит от тебя, сказал он жестко и мрачно. Я даю тебе волю решить, что будет дальше. С моей стороны это проявление доброжелательности. Так или иначе, ты станешь моей королевой, но я не потерплю болтовни о любви. Здесь ей не место.
Когда Малак произносил все это, в его голове звучал голос Шоны, ласковый и нежный. Да и сама она представала перед его мысленным взором улыбающейся, радостной, отважно бросающейся в огонь страсти.
Но почему? спросила Шона. Малак не смог разобрать выражение ее лица. Это ты таким способом говоришь, что я забыла, где мое место?
Твое место рядом со мной, сказал он как можно холоднее. Я тебе это уже говорил. Но это не означает, что нам надо делать вид, будто нас связывает что-то романтическое, как в сказке. Ничего этого нет. И не было.
Шона смотрела на него так, словно он говорил на иностранном языке.
Думаю, ты отлично знаешь, что все эти сказки редко начинаются с попойки в барах.
Малак увидел, как Шона резко втянула в себя воздух. Он отлично понимал, что причиняет ей боль. Но оставался непреклонным.
Я хочу убедиться, что правильно понимаю тебя, после долгой паузы проговорила Шона. Я достаточно хороша, чтобы выставлять меня, разодетую во всякие наряды, на всеобщее обозрение. Я вполне хороша, чтобы голой кувыркаться в твоей постели. Но если у меня возникают какие-то чувства в связи со всем этим и если, что еще хуже, я высказываю их вслух, я сразу становлюсь неуместной. Так?
У Малака сжалось сердце от этих слов. Ему показалось, что легкое дрожание ее губ отдалось острой мукой в его душе.
Не вынуждай меня сожалеть о том, что я вместе с тобой ступил на путь удовольствий, мрачно произнес он. Что я предпочел мед, а не уксус, когда, по идее, просто мог забрать то, что хотел. Между прочим, и ты этого желала.
Не знаю, зачем ты строишь из себя такого монстра. Ведь ты не такой.
В этом-то и была проблема. Малак чувствовал себя самым настоящим чудовищем и винил в этом Шону. Она соблазнила его и вынудила проявить свои худшие стороны. В ней слишком много искушения. Она погубит его.
Уже погубила.
Ты не знаешь, кто я и на что я способен, сказал он. Не вынуждай меня демонстрировать все это.
Однако Шона отличалась от всех знакомых ему женщин. Она не дрогнула. Она не рассыпалась в благодарностях и не пала перед ним ниц в благоговейном восторге.
Она смотрела на него, гордо вскинув голову. И было видно, что она готова противостоять ему.
Малак понял, что погиб окончательно.
Ну что ж, демонстрируй, с вызовом заявила она. Скажи мне, что не хочешь меня. Скажи в лицо.
Малак даже не колебался. Он знал: стоит ему на мгновение проявить нерешительность, он уже никогда не произнесет жестокие слова. И что потом будет с ним? И с его королевством?
Мне был нужен Майлз, сказал он. Это был намеренный и сокрушительный удар, и даже удивительно, что он не сбил Шону с ног. А вот ты, Шона, мне была не нужна. Зачем ты мне? Ты для меня не больше, чем средство.
С этими словами Малак развернулся и быстро пошел прочь, опасаясь проявить слабость показать, что он истинный сын своего отца, несмотря ни на что, и забрать все сказанное обратно. А Шона ошеломленно смотрела ему вслед.
Глава 12
После ухода Малака она долго стояла на одном месте. Внутри ее образовалась пустота. Словно Малак не просто произнес все слова, а вынул из нее душу.
Шона не знала, сколько так простояла. Она огляделась по сторонам. Гостиная. Зачем в этом дворце столько гостиных? А в этих покоях зачем столько гостиных? Зачем четырехлетнему мальчику столько помещений для приема гостей? Слабая попытка разбудить в себе раздражение не увенчалась успехом. Стены комнаты были украшены гобеленами, повсюду были разбросаны подушки, которые использовались для сидения. Мозаичный пол покрывали узорчатые ковры. Всю дальнюю стену занимало зеркало в золотой раме, отделанной драгоценными камнями.