Когда за Майлзом пришли няньки, Шона собралась уйти с ним, но Малак остановил ее.
Останься со своим господином и королем, сказал он, глядя в ее изумленное лицо. Это ведь отличная идея.
Малак понял: ему каким-то образом удалось пробиться через мощную броню, которой Шона окружила себя. Она не попыталась устроить сцену а ведь могла бы, если бы захотела. И ведь устроила неделю назад. И вчера тоже. Нет, на этот раз она с величественным видом стояла рядом с ним, пока он вел светские беседы. И тем самым как бы демонстрировала всем министрам, каждому подданному свое намерение выйти за него замуж. Сама она об этом не догадывалась, но Малак-то понимал, что означает ее постоянное присутствие рядом с ним, и воспринимал это как победу.
Едва ли твои министры считают это уместным, предположила Шона, когда они остались одни в зале для приемов и Малак, одетый в великолепно сшитый по западной моде костюм, принялся расслаблять галстук.
Если ты о том, что я одет скорее как западный король, а не как шейх, которым я являюсь по рождению и крови, то, поверь мне, было много жалоб. Только я никого не слушал.
Какая разница, как ты одет? хмыкнула Шона.
Малак улыбнулся.
Разницы не было бы, если бы я вступал на европейский трон. Ты слышала те вопросы, что задавали репортеры на эту тему?
Очень трудно сразу слушать всех одновременно, ответила она. Репортеров, переводчиков и тебя.
Вот поэтому тебе надо учить арабский, ласково сказал Малак и улыбнулся. Увы, учительница, которую я нанял для тебя, говорит мне, что ты так и не смогла высидеть ни один из ее
Ты уже высказывался на эту тему, сердито произнесла Шона. Тебе не надо постоянно капать мне на мозги. И нет, я не слышала, чтобы переводчик что-то говорил насчет твоего наряда.
Что там, что в тронном зале я был в традиционных одеждах, а на приеме в западном костюме, я нарушаю вековые традиции и, по словам некоторых из них, выставляю всем на обозрение свою невежественную суть. На самом же деле я хочу оседлать оба мира. Я намереваюсь стать прогрессивным королем.
Прогрессивным? переспросила Шона с недоверием. Ты?
Я. В королевстве есть уголки, в которых ничего не изменилось с двенадцатого века. Эти деревни еще не вошли в тринадцатый век, не говоря уже о двадцать первом.
Я понимаю, только мне кажется, что «прогрессивный» это не совсем правильное слово.
Моя политика считается очень прогрессивной, заверил ее Малак. Здесь, в Халии, где я прославился как великий распутник, который растратил лучшую часть последнего десятилетия на скандальные удовольствия в западных городах, известных вольностью нравов, и на безнравственных женщин.
Понятно. А еще потому, что у тебя очень либеральный взгляд, скажем, на брак.
Вот видишь? У тебя получается препираться со мной и в этом наряде, и в тех странных тряпках, что ты достаешь из глубин своей гардеробной.
Если его слова и возмутили Шону, она этого не показала.
Тебе легко говорить, сказала она. Тебе нечего терять.
Она повернулась и пошла прочь. Малак не стал ее останавливать, но что-то в ее облике опущенная голова, руки, сжатые в кулаки, насторожило его. Породило у него сомнения
Он одернул себя. Он не такой, черт побери. Он никогда ни в чем не сомневался. Он никогда не был приверженцем всяких «а что, если» и «может быть». Никогда не поддавался чувствам. Он видел что-то, а потом просто брал это. О его завоеваниях ходили легенды.
И она одно из них.
Малак догнал Шону в соседнем атриуме с тремя фонтанами в центре, яркими цветами на клумбах и стенами, украшенными тысячами крохотных зеркал.
Он так давно не прикасался к ней. Слишком давно. Чуть ли не вечность. Он взял ее за руку и заставил повернуться лицом к нему. Он обратил внимание на то, что она не стала сопротивляться, а просто повернулась, словно в танце, шаги которого знали они оба.
Ну а тебе, по-твоему, что терять? спросил Малак, вглядываясь в ее лицо и чувствуя, как учащается пульс на ее запястье.
Он ожидал, что она вырвет руку, однако она этого не сделала. Вместо этого она склонила голову набок и кивнула в сторону ближайшей зеркальной стены.
Взгляни туда, прошептала она. Ты выглядишь как король. Твое место здесь, в окружении всего этого. Фонтанов, роскоши, тронов и слуг. А я выгляжу такой, какая я есть на самом деле. Разодетой сиротой, помыкавшейся по приемным семьям.
Ее слова ошеломили Малака.
Ты выглядишь красавицей, Шона. Элегантной. Тебе нет равных.
Остановись. Она попросила его замолчать не в обычной, грубой, манере. Я никогда не играла в принцесс, продолжила она, качая головой своему отражению. Или в другие игры, где нужно было что-то придумывать и фантазировать. Я совсем другого склада. Я не нуждаюсь в таком бегстве от реальности ну, оно мне никогда не нравилось. Зачем придумывать себе что-то хорошее, если все останется таким же ужасным?
Малак чувствовал: Шона хочет сказать о чем-то важном.
Я не король из фантазий, тихо проговорил он, обнял ее и прижал к себе. Она положила голову ему на плечо. Когда ты станешь моей королевой а ты станешь ею, это не будет игрой. Это будет реальностью.
Шона смотрела куда-то на стену с поблескивающими зеркалами. Малак не знал, что она увидела в своем отражении и почему в ее карих глазах вдруг появилась мука. Однако он не удивился, когда она отстранилась, еще несколько мгновений смотрела в зеркало, а потом повернулась к нему.