– Что‑то я не понимаю тебя.
– Он покинул Эмбер и при нем Камень Правосудия. Если бы я раньше знал то, что знаю теперь, он бы до сих пор сидел в башне. Бранд очень опасен.
Рэндом кивнул:
– Знаю. Мартин подтвердил все наши подозрения насчет покушения на убийство – и это сделал Бранд. Но что там насчет Камня?
– Он успел вперед меня к месту, где я оставил его на Отражении Земля. Он должен был пройти с ним Лабиринт и спроецировать себя через него, чтобы настроить его для своих целей. Я только что помешал ему сделать это на первозданном Лабиринте в настоящем Эмбере. Однако, он сбежал. Я был сразу за горой с Жераром, отправлял отряд стражи в то место через Фиону, чтобы не дать ему вернуться и попробовать снова. Наш собственный Лабиринт и тот, что в Рембе, тоже тщательно охраняется.
– Зачем ему хочется так сильно настроить Камень? Чтобы он мог устроить несколько гроз? Черт возьми! Он может прогуляться по Отражениям и устроить какую захочет погоду.
– Личность, настроенная на Камень, может использовать его для стирания Лабиринта.
– О?! И что тогда произойдет?
– Миру, который мы знаем, придет конец.
– О! – воскликнул Рэндом. Но затем спросил:
– Откуда ты знаешь, Корвин, черт возьми?!
– Это длинная история, а у меня нет времени, но я узнал это от Дворкина, и я верю многому из того, что он рассказал.
– Он все еще тут?
– Давай о нем позже.
– Ладно. Но Бранд, должно быть, сошел с ума, чтобы делать нечто подобное.
Я кивнул:
– Я считаю, что он думает, что сможет потом создать новый Лабиринт и перестроить вселенную с собой в качестве главного управляющего.
– А это можно сделать?
– Теоретически, да. Но даже у Дворкина есть определенные сомнения, что этот подвиг можно эффективно повторить сейчас. Комбинация факторов была уникальной. Я считаю, что Бранд в какой‑то степени сошел с ума. Оглядываясь на прошедшие годы, вспоминая перемены его характера, его перепады настроений, кажется, что тут было что‑то от шизоидной картины заболевания. Я не знаю, толкнула ли его за грань заключенная с врагами сделка или нет. Это, по большому счету, не имеет значения. Я желал бы, чтобы он оставался в башне и желал бы, чтобы Жерар оказался худшим лекарем.
– Ты знаешь, кто ударил его?
– Фиона. Ты можешь узнать подробности у нее.
Рэндом прислонился к моему мавзолею и покачал головой.
– Бранд, – произнес он. – Любой из нас мог убить его в былые времена. Но как только он достаточно взбесит тебя, он меняется. Через некоторое время ты уже думаешь, что он, в конце концов, не такой уж плохой парень. Очень жаль, что он не толкнул одного из нас немного посильней в неподходящее время.
– Я так вас понял, что он теперь вполне законная дичь? – спросил Мартин.
Я посмотрел на него.
Мускулы его челюстей сжались, а глаза сузились.
На мгновение все наши лица промелькнули по его лицу, словно тасуя семейные Карты.
Весь наш эгоизм, ненависть, зависть, гордость и злоупотребления, казалось, пролетели в этот миг – а ведь даже ноги его еще не было в Эмбере.
Внутри у меня что‑то оборвалось, и я схватил его за плечи:
– У тебя есть веские причины ненавидеть его. И ответ на твой вопрос будет: «Да». Охотничий сезон открыт. Я не вижу никакого иного способа иметь с ним дело, кроме как уничтожить его. Я сам ненавидел его все время, покуда он оставался абстракцией. Но теперь – другое дело. Да, он должен быть убит. Но не давай этой ненависти быть твоим крещением по вступлению в наше общество. Ее и так было слишком много среди нас. Я смотрю на твое лицо и не знаю… Мне очень жаль, Мартин.