– Та медсестра в поликлинике… Едва ли хоть кто‑то поверил в ее рассказ.
– Кто‑то?
– Упоминаемое мною меньшинство – это, конечно, я сам.
– Что же она рассказывала?
– Она утверждала, что ты прошел в центр палаты, стал двухмерным и просто растаял, как подобает старому солдату вроде тебя, с радугообразным сопровождением.
– Симптом радуги может вызвать глаукому. Ей следовало бы проверить зрение.
– Она проверила, – ответил Билл. – Ничего аномального.
– О, тем хуже. Следующее, что приходит на ум, это неврологическое заболевание.
– Брось, Карл. С ней все в порядке и ты это знаешь.
Я улыбнулся и пригубил виски.
– А ты, – заметил он, – выглядишь похожим на какую‑то игральную карту, о которой я однажды высказывался, в комплекте с мечом. Что происходит, Карл?
– Это все очень сложно, даже сложнее, чем в последний раз, когда мы разговаривали.
– Это означает, что ты все еще не можешь дать мне объяснения? Я покачал головой.
– Ты выиграл полностью оплаченную турпоездку ко мне на родину, когда все это кончится, – пообещал я. – Если у меня тогда все еще будет отечество. Прямо сейчас время вытворяет ужасные вещи.
– Что я могу сделать, чтобы помочь тебе?
– Мне нужна информация. О моем старом доме. Кто этот парень, который устроил там ремонт?
– Эд Уэллен, местный подрядчик. По‑моему, ты его знаешь. Разве не он поставил тебе душ или что‑то в этом роде?
– Да, он, вспомнил.
– Он сильно расширил дело, купил какое‑то тяжелое оборудование. Сейчас на него работает много парней. Я улаживал его дела.
– Ты знаешь, кому он передал работу над моим домом сейчас?
– Так вот сразу – нет. Но за какую‑то минуту я могу это выяснить.
Он положил руку на телефон на краю стола:
– Мне позвонить ему?
– Да. Но дело не только в этом. Меня по‑настоящему интересует лишь одно. На заднем дворе была куча компоста. Она была там, когда я приходил в последний раз. теперь она исчезла. Я должен обязательно выяснить, что с ней сталось.
Билл чуть склонил голову вправо и усмехнулся, не вынимая трубки изо рта:
– Ты серьезно?
– В тот раз я кое‑что спрятал в этой куче, когда проползал там, украшая снег драгоценными жидкостями своего тела. Теперь я должен его вернуть.
– Что именно?
– Рубиновый кулон.
– Бесценный, надо полагать?
– Ты прав.
Билл медленно кивнул:
– Если бы это был кто‑то другой, я бы заподозрил розыгрыш. Сокровище в куче компоста… Семейная реликвия?
– Да. Сорок или пятьдесят карат. Оправа простая. Тяжелая цепь.
Билл вынул изо рта трубку и тихо присвистнул:
– Ты не возражаешь, если я спрошу, зачем ты его туда положил?
– Кстати, если бы я этого не сделал, то был бы сейчас протухшим покойником.
– Весьма веская причина.
Билл снова протянул руку к телефону.
– Домом у нас уже интересовались, – заметил он. – Очень неплохо, поскольку я его еще не рекламировал. Парень прослышал от кого‑то, кто прослышал еще от кого‑то. Я показал ему дом этим утром. Он подумает. Мы можем продать его весьма быстро.
Он начал набирать номер.
– Подожди, – остановил я его. – Расскажи мне о нем.
Билл положил трубку и поднял взгляд:
– Худощавый парень, рыжий, с бородой. Заявил, что он художник и хочет купить дом в сельской местности.
– Сукин сын! – выругался я.