Мадам Фонтен, очевидно, прежде чем посвятить себя маятникам, занималась некоторое время психологией.
Скажите, правда или нет, что маленькая девочка влюблена в своего отца, и потом он становится для нее образцом любимого мужчины?
Фредерике нужен был однозначный ответ: правда / ложь, черное / белое, да / нет. Но Спаситель избегал прямолинейности.
По-разному бывает, ответил он. В детстве могут быть и другие образцы. Дядя, например. Или крестный. Старший брат. Можно идеализировать и умершего родственника.
Моего дедушку?
Вполне возможно, согласился Спаситель, задумавшись про себя, какой идеал мужчины мог внушить маленькой девочке старый гангстер.
По словам мадам Фонтен, я росла в окружении одних только женщин: мама, бабушка, тетя, учительницы, подруги и, желая выйти за пределы женского мирка, слишком рано влюбилась.
Сколько вам было лет?
Не помню точно Одиннадцать или двенадцать, и мне сразу же попался идиот. Каждый раз, когда меня интересовал мужчина, оказывалось, что он ничтожество. Просто ноль.
Может, они все такие? предположил Спаситель.
Вы так думаете?
Начинаем с нуля, потом обучаемся.
Никогда не знаешь, шутите вы или всерьез. Я в ужасе!
Из-за мужчин?
Нет, из-за вас. ИЗ-ЗА ВАС! Не понимаю, зачем я снова к вам пришла! Вы не даете никаких ответов.
Мне очень жаль.
И почему вы всегда притворяетесь добреньким? возмутилась Фредерика. Я уверена, вы злитесь, вы сердитесь!
Это вы сердитесь, Фредерика.
Она огляделась вокруг, пылая гневом. Ей очень хотелось бы расколотить, что под руку попадется.
Фредерика, вам стоило бы разобраться с вашим гневом. Что именно вас так сердит?
Вы! выкрикнула она.
Да, очередной мужчина, который не захотел «врачевать ее душу», потому что ни один мужчина этого не хотел, потому что никто из них ее не любил. И никогда не полюбит!.. Спаситель протянул Фредерике коробку с бумажными платками.
У вас только и можно, что поплакать, сказала она жалобным детским голоском.
Спаситель с большим удовольствием закрыл дверь за мадемуазель Жовановик, своей последней пациенткой на этой неделе. Наступали выходные, и они были в полном распоряжении влюбленного мужчины, ноля без палочки. Спаситель даже руки потер от удовольствия, представив себе счастливую перспективу две ночи с Луизой!
Сердечные муки и восторги любви Алису не касались. Последний раз она была влюблена в красавчика с черными глазами по имени Амори, который писался в штанишки. Они ходили тогда в детский сад. А потом ее только раздражало, что столько всего крутится вокруг особей, именуемых «мальчики», и не могла понять маму, которая так носится с Полем и его драгоценными хомяками.
Сердечные муки и восторги любви Алису не касались. Последний раз она была влюблена в красавчика с черными глазами по имени Амори, который писался в штанишки. Они ходили тогда в детский сад. А потом ее только раздражало, что столько всего крутится вокруг особей, именуемых «мальчики», и не могла понять маму, которая так носится с Полем и его драгоценными хомяками.
Бесившее Алису безобразие начиналось за утренним завтраком в субботу и выглядело бесконечным потоком вопросов: «Поль, ты хорошо спал? Хомячки не слишком шумели? Поль, ты сыт?..» Потом начинались такие же бесконечные препирательства из-за хомячков: кого из них брать на выходные к Сент-Ивам Чудика или Сержанта?..
Мама, один только раз, один-единственный, могу я взять обоих? умоляющим голосом просил Поль.
И мама в очередной раз отвечала категоричным «нет». Мы не потащим рюкзаки и вдобавок две клетки. Поль продолжал канючить: но я же ДОЛЖЕН взять с собой Чудика, а Сержант всегда остается дома, это несправедливо Алиса украдкой потрогала новый прыщ под челкой и сердито поджала губы, уставившись в чашку с какао. Когда же наконец до ее матери дойдет, что этот зануда-мальчишка не представляет ни малейшего интереса?
Хорошо, что хомяки живут недолго, сказала она внезапно.
У нее это вырвалось нечаянно, она просто подумала вслух.
Надеюсь, тебя переживут, крикнул сестре Поль.
Поль! встрепенулась в ужасе Луиза.
«Не желайте смерти своим врагам, будут жить вечно назло вам!» пропела Алиса слова известной песенки.
Луиза всегда боялась, как бы с ее детьми чего-нибудь не случилось.
За столом о смерти не говорят, тут же изрекла она, словно сообщала очередное правило хорошего тона.
Спустя два часа все трое были готовы к выходу. Поль с рюкзаком за спиной держал в руках обе клетки и дразнил сестру, строя ей рожи.
Папа прав, ты все ему позволяешь, заявила Алиса матери.
Я могла бы наговорить много злых, обидных и несправедливых слов, но лучше не буду отвечать, все-таки ответила усталым голосом Луиза.
На улице Мюрлен в доме 12 царила мертвая тишина. Жово с каменным лицом неподвижно сидел на одном краю дивана, вперив глаза в экран. Габен сидел на другом краю с пресыщенным видом человека, который смотрит уже 152-ю серию фильма ужасов. Между ними замер Лазарь.
Что это у вас? спросил Поль, входя с клетками в каждой руке на веранду. А сам уже не сводил глаз с экрана.
«Ходячие мертвецы», садись, пригласил его Лазарь.
Луиза хотела узнать, где Спаситель, но вытянула только два слова: «В магазине».