А как ты думаешь, что такое «лакомый кусочек»? спросил Поль.
Что-что? Лазарь уселся на кровати, поджав под себя ноги.
Отец сказал, что мама для Спасителя «лакомый кусочек», повторил Поль, который знал, что можно съесть кусочек или отломить.
Лазарь нахмурил брови, точь-в-точь как мадам Дюмейе, когда она рассмотрела поднятый с пола рисунок.
Думаю, что-то сексуальное.
Мальчики притихли. Взрослые истории их всегда только огорчали.
Я сбегу, сказал внезапно Поль.
Голос у него окреп. Зря Жером считает его маленьким мальчуганом, который цепляется за мамину юбку. Он человек отважный.
Будешь жить на чердаке вместе с Габеном, предложил Лазарь.
Нет, там меня найдут. Я спрячусь в подвале. Будешь носить мне еду?
Да. И у Жово есть автомат. Он тебя защитит.
В закрытую дверь легонько постучали.
Мальчики, пора спать!
Да, папа, ответили ему два голоса.
На следующий день между двумя консультациями Спаситель вспомнил, как Поль сказал ему «да, папа». И Габен тоже так говорит. Его это несколько напрягало. На небесах, что ли, где-то записано быть ему отцом для всех мальчишек от семи до семнадцати лет?
В приемной сидела мадам Насири, прижимая к животу объемистую сумку и тревожно поглядывая вокруг.
Ты знаешь, она женщина, да? обратилась она к молодому человеку, который дремал, запрокинув голову, рядом с ней.
Доктор есть доктор, отозвался он, еще в дреме, нет разницы, женщина или мужчина.
Ответ не успокоил мадам Насири, но худшее было еще впереди. Дверь резко распахнулась, и на пороге возник кто-то огромный, страшный и черный. Спаситель, занятый своими мыслями, забыл, что перед новыми пациентами ему надо появляться плавно, давая им время привыкнуть к себе. Мадам Насири еще крепче обняла свою сумку и сказала сыну по-арабски:
Зови полицию!
Но это же доктор, мама
Мадам Насири? Извините, я, кажется, вас испугал.
Спаситель широко улыбнулся, но понял по напряженному взгляду женщины, что он внушает ей подозрение и опасение.
Все хорошо, мама, уговаривал ее молодой человек. Доктор вылечит твою бессонницу. Он тебе поможет
У вас проблемы со сном? спросил Спаситель, всячески стараясь уменьшиться в росте перед пациенткой, которая, похоже, не собиралась расставаться не только с сумкой, но и с креслом.
Медикаменты не помогают, доктор Гири сказал, иди к психологу, но не сказал иди к черному, как ты.
Мама не расистка, вмешался молодой человек, у нее просто бзик насчет черных.
Спаситель не стал говорить, что «бзик насчет черных» как раз неплохое определение расизма. Он уселся на стул и начал консультацию в приемной. Стал задавать вопросы: трудно ли мадам Насири засыпать? Или она просыпается слишком рано? Или ей снятся кошмары? Или у нее приступы жара? Ну и так далее. Молодой человек ерзал на стуле, смущаясь, что слышит подробности материнской жизни, о которых ему не положено знать. В конце концов он по-арабски стал ее уговаривать перейти с доктором в кабинет.
Я буду здесь, мама, буду тебя ждать. Если хочешь, оставь мне свою сумку.
Мадам Насири поднялась, прижимая к себе сумку из дешевого кожзаменителя с большой золотой застежкой. Усевшись напротив Спасителя, она поплотнее запахнула полы своего плаща. Приятная, очень сдержанная, очень аккуратно подкрашенная миловидная женщина в хиджабе. Спокойным, чуть ли не усыпляющим голосом Спаситель объяснил ей, что он не выписывает лекарств, что у него другой метод лечения. Мадам Насири это знала:
Мой второй сын ходил в прошлом году, лечился.
У вас два сына?
И дочь
Трое детей И вы их растите одна?
К счастью, успокоившись, пациентка оказалась весьма разговорчивой. Она рассказала, что помогает по хозяйству симпатичным старичкам, что ее муж пять лет тому назад вернулся в их дальнее захолустье и она с тех пор не имеет от него никаких вестей. Спаситель захотел узнать, как она пережила расставание.
Машинке стирать меньше, отозвалась мадам Насири, которая за словом в карман не лезла.
И все же причиной бессонницы была какая-то тревога, и Спаситель стал расспрашивать ее о детях.
Газиль хорошо учится в школе, учителя довольны.
Сколько ей лет?
Тринадцать, но ты скажешь восемнадцать. Ей нелегко, умом девчонка, телом уже женщина.
Спаситель кивнул: понятно, что имеется в виду.
А ваши сыновья?
Соло, старший, он в тюрьме в Саране, у него все хорошо.
Спаситель нахмурился: а вот это уже совсем непонятно. Мадам Насири выглядела очень довольной тем, что ее сын сидит в тюрьме.
Трудно с Адилем. Он бросил школу.
Адиль это молодой человек, который был с вами в приемной?
Нет, это Соло. Адиль младший, ему четырнадцать.
Но вы сказали, что Соло в тюрьме?
У него сегодня выходной.
Выходной? переспросил Спаситель в еще большем недоумении.
До этого момента ему все было ясно: женщина из Магриба[15], оставленная мужем, воспитывает троих детей, с дочкой все хорошо, с сыновьями плохо.
Соло старший надзиратель, сообщила мадам Насири, напирая на слово «старший» и явно гордясь должностью сына.
«Мне урок, подумал Спаситель, не сообразил, что в тюрьме находятся не только заключенные».
Итак, Газиль хорошая ученица, Соло хорошо пристроен, Адиль Вы о нем тревожитесь?