На участке 262-й дивизии, которая в предыдущий день начала втягиваться в бои, пока силами одного батальона, на 7 декабря намечалось наступление при поддержке танков 143-го ОТБ. Однако для того, чтобы перейти в атаку, требовалось обеспечить надёжный плацдарм. Вечером 6 декабря 2-й батальон 940-го сп вёл бой за Эммаус, потеряв при этом только за вечер 6-го 10 человек убитыми и 40 ранеными. Среди погибших был командир батальона, кадровый пограничник, депутат Верховного Совета СССР капитан Дмитрий Павлович Леус, награжденный впоследствии орденом Красного Знамени (посмертно)[111].
Согласно оперативной сводке штаба 262-й сд, Эммаус был освобождён уже вечером 6 декабря[112], однако утром следующего дня в штабе армии всё ещё были противоречивые сведения на этот счёт. Вероятнее всего, бой на окраине населенного пункта не утихал и в ночь с 6-го на 7-е декабря. В 10:30 там побывал представитель штаба 31-й армии подполковник Теселкин, засвидетельствовавший в своём донесении: «По ЭММАУС валяются трупы немцев, патроны, снаряжение, оружия не видел»[113].
Утром полковником М.С. Терещенко был подписан боевой приказ 04, который предписывал вести наступление тремя эшелонами. В первый эшелон включались подразделения 940-го сп, который, сосредоточившись в лесу восточнее Эммауса, должен был овладеть Чуприяново и Федосово, а затем освободить Бакшеево и Старый Погост, после чего наступать в направлении Желнино, Жогино. Начало атаки планировалось на 12:00. Успех полка должен был развить второй эшелон в лице 950-го стрелкового полка, а также 945-й сп в роли третьего эшелона. Рота танков Т-60 становилась резервом комдива, предназначенным, прежде всего для отражения контратак. При этом танкисты должны были находиться позади эшелонного трех построения дивизии1.
При прочтении приказа невольно складывается впечатление, что Терещенко явно осторожничал, памятуя о судьбе 250-й стрелковой дивизии днём ранее. Построение стрелковых частей в три эшелона и танки в резерве не в полной мере соответствовали призывам вышестоящего командования, требовавшего ускоренных темпов наступления. Командир 262-й, судя по всему, действительно опасался повторения сильных контратак противника.
При прочтении приказа невольно складывается впечатление, что Терещенко явно осторожничал, памятуя о судьбе 250-й стрелковой дивизии днём ранее. Построение стрелковых частей в три эшелона и танки в резерве не в полной мере соответствовали призывам вышестоящего командования, требовавшего ускоренных темпов наступления. Командир 262-й, судя по всему, действительно опасался повторения сильных контратак противника.
Основания для таких опасений были. Уже утром (между 09:00 и 10:00) пикировщики VIII авиакорпуса люфтваффе нанесли мощный удар по советским переправам и боевым порядкам войск в районе Оршино и Подцубье. По заявкам пилотов, им удалось уничтожить три танка восточнее Эммауса и «потопить» ещё четыре прямыми попаданиями на переправе[114].
Впрочем, немецкие заявки на уничтоженную бронетехнику 7 декабря наталкивают на мысль о том, что штабы соединений вермахта попросту «соскучились» по русским танкам на своих участках фронта, и при первом появлении чего-либо похожего на бронированные боевые машины начали их массово «истреблять». Ещё на один танк, помимо уничтоженных «штуками», претендовали артиллеристы 129-й пехотной дивизии, якобы разбившие его прямым попаданием на северном берегу Волги.
В штабе Калининского фронта, впрочем, также долго не могли понять, какие потери понесла 31-я армия в результате авиационного налёта. Начштаба А. А. Кацнельсон, не получив запрашиваемых данных на этот счёт, в ходе переговоров с представителем штаба фронта в штабе армии в 10:50 потребовал:
«Передайте Глуздовскому, чтобы он немедленно разобрался с результатами бомбежки и донес мне. Заставьте как следует работать связистов и кого нужно с тем, чтобы штаб работал спокойно, в то же время оперативно»[115].
Претензии к организации связи на уровне штаба армии смотрятся особенно рельефно на фоне приказа, составленного этим же штабом на следующий день, 8 декабря, по итогам расследования ситуации с отходом 250-й сд. Следует отметить, что в данном приказе именно плохая организация «радиотелефонной связи между командиром дивизии и полками» ставилась в вину подчинённым.
Уже вечером В.А. Юшкевич, докладывая И.С. Коневу ситуацию, сообщил, что «сегодня утром авиация противника в количестве 20 самолетов бомбила переправы у Оршино. Уничтожено 5 полупонтонов. Вследствие порчи льда пришлось наметить переправу немного юго-западнее Орши. По количеству оставшихся полупонтонов возможно перебрасывать только Т-34. Средств для переброски КВ недостаточно. Срок окончания моста к утру 8-го»[116]. В вечерней оперативной сводке штаба Калининского фронта, помимо полупонтонов, гибель 14 и ранения 21 красноармейца[117].
С использованием полупонтонов для переправы танков действительно возникла масса проблем. П.К. Случевский вспоминал о планировании и подготовке переправы:
«Подумав, я доложил следующий план. Во-первых, попытаться переправить танки на пароме по искусственной полынье, проделанной во всю ширину реки силами понтонно-мостового батальона. Во-вторых, готовить переправу по льду путем усиления его верхним строением бревен. Командующий одобрил эти предложения Утром 5 декабря стало известно, что 57-й понтонно-мостовой батальон с поставленной ему задачей не сможет справиться. Разбитый лед и шуга при температуре минус 2025 градусов быстро смерзались и образовывался новый пласт льда. При этом обнаружилось, что к днищу полу-понтонов намерзает слой льда до 35 сантиметров, что вообще исключало возможность движения парома в искусственной полынье. Дальнейшие работы по подготовке переправы по воде были прекращены. Приступили к организации переправы танков по льду, усиленному верхним строением»[118].