За спиной псевдогреческого бога мягкими холмами круглились разноцветные груды тряпья подходящий фон для пасторали. Комнату щедро заливало расплавленное золото солнечного света, ветерок из распахнутых окон колыхал плети декоративной зелени, свисающие из горшков на полке, и для полноты картины не хватало скачущих по тряпичным горкам белых козочек и пастушьей свирели. Ее Зяма мог бы держать в руке, она там смотрелась бы лучше, чем папины кухонные весы-безмен.
С безменом в руке в Зяме было что-то от Капитана Крюка, это несколько портило чистый божественный образ.
Взвесил? спросила я, сбрасывая босоножки и топая в комнату мимо посторонившегося братца.
Десять четыреста, ответил он с досадой. Не знаю, что выбросить султанский ансамбль или пляжное пончо?
А что в ансамбле? уточнила я, догадываясь, что речь не о песенном коллективе.
Парчовый халат, шелковая феска с вышивкой серебром и нешлифованными аметистами и сафьяновые туфли с загнутыми носами, добросовестно перечислил братец.
Вы где квартировать будете? В султанском дворце? Я оценила роскошь одеяния.
В «Хилтоне»!
Несколько секунд я смотрела на братца, изо всех сил усмиряя лютующего демона зависти.
Блин, блин, блин! Я тоже хочу в отпуск, но денег нет
Потом я сдержанно сказала:
По-моему, этот твой ансамблик даже для «Хилтона» перебор. Выбрасывай.
Зяма душераздирающе вздохнул, но все же снял с верха кучи, громоздящейся в распахнутом чемодане, охапку сверкающего барахла.
Закрыл чемодан, взвесил его:
Восемь шестьсот!
Вообще-то полкило допустимый перевес, напомнила я, жестами показывая братцу, что чемодан надо снова открыть. Но не будем испытывать твою судьбу и широту души авиакомпании, уберем еще что-нибудь.
И пусть это будет что-нибудь Алкино, торопливо подсказал Зяма. А то я лишился уже трех вещей, а она ни одной! А ведь мы клялись друг другу поровну делить радость и горе!
Остаться без сафьяновых чувяков это, конечно, большое горе, съязвила я, сканируя взглядом содержимое чемодана. О, вот это, по-моему, свободно можно оставить дома!
Я вытащила из чемодана обувную коробку, сплошь, как мумия, обмотанную широким скотчем. Коробочка была небольшая, из-под каких-то легоньких тапочек тридцать пятого размера, явно Алкина только она у нас в семье может похвастаться такой миниатюрной лапкой. Хотя чем тут хвастаться, это же сущее наказание всю жизнь находиться в поисках подходящей красивой обуви, без проблем отовариваясь только в «Детском мире»!
А что это? Зяма подобрал отложенную мной коробочку, осмотрел ее со всех сторон, пытливо потряс, с интересом послушал непонятное шуршание. Да, это точно не мое!
Я кивнула. Сто процентов, это не Зямино! Зямино было бы изысканно упаковано в крафтовую бумагу, перевязано рукодельной веревочкой из натуральной пеньки и еще красной сургучной печатью пришлепнуто.
Слушай, идеально ровно восемь кило! восхитился братец, повторно взвесив чемодан. Ну, Дюха, глаз-алмаз!
И он потер ладони.
Отлично, теперь проверим второй.
А есть и второй? слегка расстроилась я.
Остынут же папины пирожки
Ты же не думала, что нам с Алкой двоим на неделю хватит одного чемодана? Зяма почти оскорбился. Конечно, есть и второй!
А если бы не скупость авиаперевозчика, был бы и пятый и десятый! понятливо кивнула я, с легкостью вообразив себе братца в халате и чувяках во главе каравана разновеликих чемоданов. Он бы их выстроил по ранжиру, как слоников на комоде, и красиво декорировал чеканным серебром и расшитыми попонками
Двенадцать триста, ого! охнул тем временем Зяма, взвесив второго своего слона, пардон, чемодан. Божечки мои, что эта женщина туда напихала?!
Этот Трошкина собирала? Так, пропусти специалиста. Я отодвинула шокированного братца, прицелилась, запустила руку в угол хабаря и безошибочно нашла Алкину заначку два тома «Войны и мира».
Это что? моргнул Зяма.
Книжечки, нервно хихикнула я. Ты разве не знаешь, что твоя женушка на отдыхе любит почитать?
Толстого? Зяма произнес это так, что Лев Николаевич имел полное право обидеться. Лежа в гамаке между пальмами? Да под Толстым гамак оборвется, а пальмы согнутся! Взяла бы лучше что-нибудь мамулино, у нее полно легковесных новинок в мягком переплете!
Сгоняй за книжечкой.
Я одобрила неравнозначную замену на поле Льва Толстого Басей Кузнецовой, и братец, надев штаны, сбегал в родные пенаты за художественной литературой.
Пара покетбуков с зубастыми монстрами на обложках не вывела вес чемодана за пределы разрешенного, и мы с Зямой в четыре руки сноровисто упаковали багаж наилучшим образом. Собственно, именно для этого меня и позвали: я умею складывать вещи так аккуратно и эргономично, что они занимают минимум места и почти не мнутся.
Льва Николаевича и коробку-мумию братец, недолго думая, затолкал поглубже под диван. Очень вовремя: как раз пришла Алка.
Милая, это ты? громко спросил Зяма, торопливо застегивая чемоданы, чтобы не оставить милой шанса обнаружить, что ее чего-то без спроса лишили.
Трошина в ответ как-то странно взвизгнула и нарисовалась на пороге в подозрительной позе «руки в боки».