Арина быстро прошлась по залу и поняла, что спрятаться можно только в единственном месте в самом углу за белой стеной скрыто маленькое помещение, закрашенное черным цветом. Здесь не было фотографий, но стояло несколько стульев, а на стене работал большой телевизор. Арина опустилась на стул и прислушалась. Телевизор работал без звука и не отвлекал. Арина почти на него не смотрела. Она услышала шаги, много шагов сразу. Пресс-конференция явно переместилась на шестой этаж. Интересно, они пришли сюда смотреть очень, очень качественные фотографии кричащего человека с лицом, перекошенным от боли, с бокалами шампанского в руках? С бутербродами?
Я не занимаюсь военной журналистикой. И я не документалист, хотя, случается, мне удается запечатлеть моменты истории, которые можно отнести к этим двум жанрам, его голос звучал близко, очень близко. Наверное, он стоял прямо за стеной.
Какие нужны условия, чтобы простая фотография стала искусством? Женский голос. Арина прислушалась еще внимательнее. Значит, вот что она только что видела. Искусство. Настоящее искусство должно ранить. Кто это сказал? Арина слушала, а глаза ее, уже привыкшие к полумраку этого закутка, зафиксировались на безмолвном видео, проигрывавшемся, видимо, по принципу «нон-стоп», без остановки. Джунгли.
Либо ты должен оказаться в правильном месте, либо ты должен быть в правильном состоянии души. Момент и того и другого уникален и скоротечен. Всему рожденному однажды суждено умереть. Кто-то грезит о жизни вечной и об отпущении грехов, а кому-то не удается дожить до возраста восьми лет, голос его звучал уверенно, глаза Арины были прикованы к экрану. По джунглям, залитым солнечным светом, бежит жираф. Где он мог снять это? И почему на камеру? И почему ненависть, если жираф такой веселый, так легко бежит по зеленой траве.
Вы бы назвали свои работы социально направленными? спросил мужской голос. Видео, видимо, было сделано на любительскую камеру или на мобильный телефон. А возможно, это был какой-то специальный эффект. Арина вдруг поняла, что это не взрослый жираф. Это теленочек. Слишком резво бежал он, слишком много восторга, и слишком высоки рядом деревья.
А вы бы отнесли их к разряду открыток на Рождество? спросил Макс журналиста, и тон его был колючим, злым. Арина почти не отследила, что на видео перед ее глазами что-то поменялось. Какая-то мелочь, какая-то маленькая, еле уловимая деталь. Она ничего не успела понять. Жирафенок все бежал и бежал, и камера бежала за ним, и странные оранжевые брызги разлетались в стороны. Что это такое?
А ваш отец, он планирует посетить выставку? спросил кто-то. Арина вдруг сжалась в комок и перестала слушать то, что говорят. Ее взгляд оказался намертво прикован к молодому жирафу, и вдруг стало со всей очевидностью ясно, что именно происходит на этой пленке и почему это видео занимает почетное место здесь, на этой выставке. Охота. В полной тишине в маленького жирафа попала браконьерская пуля, и брызги оранжевого цвета его кровь.
Если у вас есть вопросы к моему отцу, вы должны адресовать их ему, Арина беспомощно смотрела на то, как радостный бег жирафа замедляется, а оранжевые струи брызжут все сильнее. Еще несколько мгновений, и тонкие, пятнистые ноги перестали слушаться животного. Арина вскочила и чуть не закричала.
Какой работой вы гордитесь больше всего? Женский голос пролетел мимо сознания Арины. Жираф упал, он еще дергался, пытаясь подняться, но было ясно, что это ему не удастся. Рана была смертельной.
Я думаю, вы сами должны сделать выбор, Максим раздраженно запустил ладонь в волосы. Прошу вас, перейдем к осмотру.
Конечно, и за стеной снова зашелестели шаги. Арина стояла и смотрела на неподвижно лежащего жирафа, пока экран телевизора вдруг не погас и не зажегся снова. Джунгли, яркий солнечный свет. Сейчас сюда прибежит еще живой жираф. По лицу Арины текли слезы.
О, привет! Тихий мужской голос раздался, как гром среди ясного неба. Арина повернулась и с ужасом поняла, что он сам, Максим Коршун, стоит перед ней, загораживая проход.
Он стоял, сощурившись, и пытался разглядеть ее лицо в полумраке комнаты.
Что? Арина вздрогнула и инстинктивным движением поднесла ладонь к лицу, как будто защищаясь.
Что это вы тут прячетесь? Вы не из журналистов, я правильно понимаю? Его глаза приспособились к сумраку, и он нахмурился, улыбка исчезла. Он сделал шаг ей навстречу, но выглядел обеспокоенным и удивленным. О, да вы плачете? спросил он, словно не верил в это. Арину охватил приступ паники. Она не знала, что отвечать и как найти в себе силы сказать ну хоть что-нибудь. Вот он, стоит перед ней, он ее заметил, как она и хотела. Вот только зачем он с ней говорит? Что он тут делает? Зачем он сделал это ужасное видео, которое теперь будет преследовать ее вечно?
Он умер, да? прошептала Арина, не пытаясь прятать слез. В этом не было смысла, и ей было все равно, что он увидел ее такой растерянной, некрасивой. Максим сначала, кажется, не понял вопроса. Затем перевел взгляд на экран.
Жираф? Да, конечно я
И вы были там? перебила его Арина. Голос дрожал, она почти ничего не соображала. Максим помолчал и кивнул, не сводя глаз с ее заплаканного лица.