Если вы говорите что-то, для начала было бы неплохо подумать над тем, что вы хотите сказать.
«Только не уходи». Это был крик души или крик ее тела. Арина не понимала, что с ней происходит и откуда эта паника от одной мысли, что сейчас он уйдет.
Я понимаю, что вы делали то, что считали правильным, мучительно выговорила она, пытаясь заставить себя перестать на него пялиться.
Вы сказали, нельзя фотографировать, как убивают животных. Но ведь никто никогда не узнал бы, что там происходило, верно? Разве не это и есть главное зло позволить всем спокойно жить в неведении?
Тогда и коров снимайте! вдруг вскипела она. Их убивают тысячами, и не придется ехать в Африку.
Тогда и коров снимайте! вдруг вскипела она. Их убивают тысячами, и не придется ехать в Африку.
Конечно, он уйдет. После такого! Сейчас выскажет ей все, что думает о ней, и уйдет. И она больше никогда его не увидит.
Арина вдруг почувствовала, как слезы снова наворачиваются ей на глаза. Ее тело реагировало на одно его присутствие, реагировало против ее воли, и такого еще никогда, никогда не случалось с нею. Она просто сошла с ума.
Не хотите перекусить? Или насытились этим? Он улыбнулся, кивнув на ее батон.
В кафе за стеклянными дверями с выставленным на тротуар меню чтобы не смущать тех, кто все равно не сможет себе этого позволить, почти никого не было. Терраса с коваными столиками подогревалась газовыми обогревателями. Кресла с мягкими подушками, уютные светильники, неярко подсвечивающие зеленую листву деревьев в сквере.
Арина сидела перед огромной тарелкой, в самой середине которой возвышался искусно сложенный трехэтажный десерт, справиться с которым было, на ее взгляд, невозможно. Особенно под пристальным взглядом красивых внимательных глаз. Максим почти не ел, лишь улыбался и задавал вопросы, от которых Арину бросало то в жар, то в холод. Он словно играл в прятки с самим собой, и невозможно было понять, чего же он все-таки хочет, для чего догнал ее там, на улице. Для чего привел в это кафе.
Он вел себя странно и словно все время чего-то ждал от нее.
Так вы, значит, борец за права животных? спросил он немного насмешливо.
Нет, Арина замотала головой.
А много животных вы лично спасли от смерти?
Когда?
Что когда? не понял он.
Когда спасла? уточнила Арина. Максим хмыкнул.
Ну, скажем, на прошлой неделе, он выжидающе смотрел на нее. Арина поддела ложечкой кусочек нескончаемого десерта и отправила себе в рот. Вкусно. Она не отрывала взгляда от глаз Максима.
Троих, сообщила она спокойно. Ага, получил? Черт, какой вкусный десерт. Она никогда не пробовала ничего подобного.
Что? Резко очерченные брови взлетели вверх.
Двух котов и одного терьера, увереннее продолжала она. Жизнь остальных была вне угрозы.
Макс растерянно замолчал, словно потерял мысль или даже целую речь. Он оглядел ее с ног до головы, отчего по всему ее телу пробежали мурашки.
Но вы же совсем ребенок! Сколько вам лет? Так, значит, вот как он ее видит. Нелли ошиблась, ее видят не как ежа, в ней видят ребенка. Неизвестно, что хуже.
Девятнадцать. А вам? Сколько лет вам? ответила Арина с вызовом. Странным образом вопрос удивил Максима больше, чем она ожидала. Он подавился чаем и долго откашливался. А затем уставился на нее с подозрением.
Вы не знаете, сколько мне лет? переспросил он.
Откуда мне это знать? опешила Арина. Максим замолчал, словно раздумывая, стоит ли открывать ей свою великую тайну. Это почти женское кокетство развеселило Арину.
Я же вам сказала, сколько мне лет? Вы что, теперь боитесь оказаться слишком старым?
О, вот вы как заговорили. А сколько вы мне дадите? Игривые бесенята снова проскочили в его взгляде.
Не знаю. Двадцать? Тридцать? предположила она, и он расхохотался.
Развилка и льстит, и убивает. Мне двадцать девять. Получается, я старше вас ровно на десять лет. Вам это не кажется слишком страшным? Вставных зубов у меня нет! заверил он ее с хорошо сыгранным «паническим волнением» на лице.
Арина заулыбалась, краснея под шальным взглядом темно-серых глаз. Непрошеные мысли каковы были бы его поцелуи на вкус? разжигали ее, и она всерьез боялась, что он сможет прочесть это в ее глазах.
Он сидел слева от нее, вытянув вперед длинные ноги. Глаза прикованы к каждому ее неловкому движению, к каждому ее взгляду. Играет с нею, как кошка с мышью. Как кот
Нет, не кажется, пробормотала она. Тогда он отставил в сторону чашку своего травяного чая и приблизился к ней почти вплотную, так что она почувствовала запах ромашки на его губах.
Вы считаете себя совсем взрослой, не так ли? он заглянул ей в глаза. Между ними оставалось не более сантиметра, но он не спешил преодолеть этот сантиметр. Время остановилось, и каждая клетка ее тела словно взбесилась от этой близости, и пела, и кричала, и требовала невозможного.
«Поцелуй его! Поцелуй его сама!»
Еще несколько секунд, и Арина сделала бы это, хотя это и было совершенно недопустимо, неприлично, непристойно и шло вразрез со всеми ее представлениями о том, как надо и как не надо себя вести. Еще час назад она не знала, кто он такой, Максим Коршун. Да и сейчас она мало что знает о нем. Какие еще поцелуи!