Боже мой! Профессор молитвенно сложил руки. Боже мой! У меня нет слов!
Боже мой! Профессор молитвенно сложил руки. Боже мой! У меня нет слов!
На Иринин женский взгляд платье было узковато в груди и талии, но Елена умело прикрыла недостатки шалью.
Ну? она строго спросила Ирину, поскольку Профессор, что называется, выпал в осадок, и вразумительного ответа от него в ближайшее время ждать не приходилось.
Худеть, честно ответила Ирина, и что-то надо сделать с лицом. Первым делом волосы и брови! Брови удивительно меняют женщину! А так ничего.
Ну, ничего так ничего! Хоть люди не испугаются! весело сказала Елена. Пошла я, дел много очень!
И вдруг пропела чистым глубоким голосом:
Целую ночь соловей нам насвистывал,
город молчал, и молчали дома
Белой акации гроздья душистые
Вот и все, грустно сказал Профессор, отцвели белой акации гроздья душистые. Какая женщина! Больше ее не увижу но мне и так повезло встретить ее на своем пути
Гулким басом загудели колокола на дворцовой звоннице, заревели большие трубы, извещая всех собравшихся в кремлевской трапезной царедворцев о явлении государя, царя и самодержца московского Бориса Федоровича.
Замерла вся огромная палата, замерли все царские гости князья и бояре старинных родов, служилые люди и приказные дьяки, лучшие люди московские.
Не так много их собралось в палате, как бывало.
В три ряда стоят здесь длинные богатые столы, по десяти столов в каждом ряду, но половина мест за теми столами пустуют. Где же остальные?
Кто в войске Самозванца, кто в своем имении отсиживается, ждет, когда пройдут лихие времена.
Парчой и бархатом покрыты длинные скамьи, да неуютно, неудобно сидеть гостям на этих скамьях не знают гости, что будет завтра, идет на Москву войско иноземное, во главе того войска идет воскресший царевич.
Что принесет этот царевич московским людям?
Кому-то почести и казну, кому-то опалу и смерть
Стихли трубы, отгудел колокольный звон, наступила гулкая тяжелая тишина.
Вошел в палату Борис Федорович.
Всего семь лет просидел он на московском престоле, а как за те годы изменился!
Был он красив лицом, крепок телом, на щеках румянец играл, как вешняя заря, глаза пылали, как у ясного сокола. Сейчас же стал бледен, глаза потухли, спина ссутулилась.
В дорогие парчовые одежды облачен государь, жемчугом и самоцветами расшитые. Но не красят его те одежды, не сверкают те самоцветы.
Не стар еще годами государь, в самом возрасте, но подточили его заботы и невзгоды, подточила его тайная вина, как червь точит крепкое с виду дерево.
Зашептались царедворцы болен государь, недужен. Одной ногой стоит он уже в могиле. Сможет ли устоять перед Самозванцем? Удержит ли в руках кормило государства московского?
А что, если умрет государь?
Какой бы ни был, он царь, ему крепкую присягу давали, ему клялись хранить верность. Кроме того, Борис хитер, ловок, опытен и расчетлив в придворной игре, умеет, когда нужно, привлечь к себе сердца людские, умеет составить хитрую интригу. Сможет ли заменить его наследник, царевич Федор?
Зашептались царедворцы, но все же встали, хоть и неспешно, поклонились государю.
Медленно прошел Борис между рядами столов, медленно прошел, оглядывая гостей, пытаясь прочитать по их лицам тайные мысли, пытаясь понять кто из них верен от всего сердца, кто затаил в душе злобу и предательство?
Дошел царь до своего места, до высоких резных кресел, покрытых тяжелой парчою, остановился перед креслами, окинул взором приближенных, поклонился на все стороны, прочел молитву, перекрестился, сел в кресло.
Сели и гости царевы. Сели, заговорили промеж себя вполголоса.
Оглядел царь гостей, поднял полный кубок и проговорил:
Первую чашу хочу я выпить за воеводу моего Петра Федоровича Басманова!
Поднялся Басманов, поклонился.
Утешил ты меня, боярин! Разбил нечестивого Самозванца! Теперь можно мне спокойно умереть
Удивленно взглянул Басманов на царя:
Зачем тебе умирать, государь? Тебе еще жить и жить да и самозванец, хоть и разбито его войско, снова сумел уйти, новое войско собирает
Зачем тебе умирать, государь? Тебе еще жить и жить да и самозванец, хоть и разбито его войско, снова сумел уйти, новое войско собирает
Зашептались остальные гости, зашумели.
Вдруг царь ударил кулаком по столу, так что подскочили золотые кубки, расплескалось дорогое иноземное вино.
Тихо стало в трапезной. Замерли гости, смотрят на царя с испугом и удивлением.
Ждете смерти моей? проговорил Борис Федорович в наступившей тишине.
Как можно! ответил за всех Василий Шуйский. Денно и нощно все мы за тебя, государь, молим!
Только ли за меня?
И за тебя, и за семейство твое за наследника твоего, Федора Борисовича, и за царевну Ксению, и за супругу твою
То-то проговорил царь, и глаза его вспыхнули. Будете ли вы верно служить сыну моему, как мне служили?
Конечно, будем! опять за всех отвечает Шуйский.
Тогда клянитесь все сей же час! Клянитесь все в верности сыну моему
Виданное ли дело, государь, подал голос боярин Салтыков. Таковые клятвы надлежит в Храме Божием приносить, пред святыми иконами, а не в трапезной за обедом!