Возникли ещё трое незнакомцев — барсучья морда без шеи и тела, катящееся колесо серебристого цвета и забавно переваливающийся на задних лапах медведь.
Все они кольцом обступили Эдана и задали ему вопрос. Но он не смог им ответить и не понял, о чём его спросили.
Появившиеся ждали, и он ждал вместе с ними. И вот у раздела чёрного и серого появился ещё один. Это был ослепительно белый шар безупречной формы.
Шар подмигнул ему и произнёс:
— Привет! Не бойся нас!
И Эдан ответил:
— Привет! Я не боюсь!
Пришедшие придвинулись и сомкнулись над ним.
* * *
Сознание опять возвращалось по крупицам, мир вокруг Эдана неспешно собирался подобно гигантской головоломке. Тело вновь чувствовалось; родные руки и ноги вернулись на место. Жрец застонал и попытался пошевелиться. Получилось не слишком хорошо — каждое движение отзывалось жаркой болью. «Наверное, так чувствует себя деревянный манекен, измочаленный за день закалёнными кулаками бойцов» — пронеслось в голове глупое сравнение.
— Жив, однако! — произнёс далёкий Куллд. — Эдан? Ты слышишь меня?
— К сожалению! — прошептал жрец Бринна и попытался открыть глаза. Результат был ужасающим: в первый момент нашему герою почудилось, что он лежит на самом краю бездонной пропасти. Одно неосторожное движение — смерть на дне ущелья ему обеспечена.
Эдан инстинктивно зажмурился, подавляя сильные позывы к тошноте, потом, переждав немного, вновь разомкнул веки. Наваждение не исчезло, но голос внутри собственного тела настойчиво подсказывал ему: с пропастью что-то не так. Наконец он понял, что именно, — бездонный провал располагался под каким-то необычным углом: если молодой жрец упал бы туда, он просто покатился бы по наклонной плоскости. Стоило Эдану немного скосить глаза, и пропасть ещё больше изменила наклон; он рассеянно наблюдал за ней ' до тех пор, пока она не оказалась прямо у него перед глазами. Если бы не ощущение земли и древесных корней под спиной, можно было бы представить, будто паришь, подобно орлу, над грандиозных размеров каньоном. Впрочем, теперь стало ясно, что перед ним и не ущелье вовсе: скорее глубокий кратер... или долина, на дне которой клубится серый туман...
— П-пропасть... — с усилием пробормотал он, — не упаду...
— Видишь провал? Очень хорошо! — обрадовачся Куллд. — Собери на нём свой взгляд!
Эдан последовал совету невидимого ему шамана, и, к его удивлению, чернеющий кратер начал расплываться. Теперь первосвященник Бринна видел одновременно две наложенные одна на другую картинки: загадочное призрачное ущелье и покачивающиеся верхушки сосен, сквозь которые просвечивал багрово-красный диск восходящего солнца.
— Теперь ты можешь представить себе, каким видит наш мир светлоликий Араван каждый день, — с загадочным смешком произнёс невидимый Куллд. — Не шевелись! Тебе сейчас нельзя двигаться!
Эдан охотно последовал совету. Лёжа на лесной поляне, человек вспоминал произошедшее с ним, и воспоминания эти не были слишком приятными.
Пятно, Веретено, Колесо, Барсучья Морда, Медведь и Шар разом бросились со всех сторон, вцепились мёртвой хваткой и тотчас разодрали его на части. Он уже был не один, его стало множество, и каждая из частей отражала происходящее по-своему. Пятно без формы, бешено вращающиеся Веретено с Колесом, Медведь и Барсучья Морда вертели их, мяли подобно мягкой речной глине и слепляли заново, на этот раз уже в ином, только им известном порядке. Они потрудились на славу, хотя ни один человек никогда не смог бы понять, в чём именно заключалась эта работа. А когда она была завершена, издалека до Эдана вновь донёсся знакомый стук — то проворные пальцы горбатого шамана барабанили по маленькому бубну с каркасом из заговорённого оленьего рога...