Сэр Лоренс Оливье[5].
Мы помолчали. Звонок возвестил окончание классного часа, а через пять минут прозвенел второй звонок, и это значило, что мы должны быть на первом этаже, в классе миссис Дьюитт. С каждой секундой, которая отдаляла нас от этого звонка, меня все сильнее охватывал жар, а Рэй все дольше задерживал на мне свой взгляд, от которого не укрылись синяя куртка с капюшоном, болотного цвета мини-юбка и теплые колготки в тон. Приличная сменная обувь лежала у меня в сумке, а на ногах были сапоги под замшу, отороченные по верхнему краю и боковым швам требухой грязного искусственного меха. Знать бы, что мне предстоит главное романтическое свидание в моей жизни, я бы подготовилась хотя бы мазнула губы землянично-банановым бальзамом для поцелуев.
Я почувствовала, как Рэй подался ко мне, и от этого движения под нами скрипнули доски. «Он из Англии», вертелось у меня в голове. Его губы оказались совсем близко, и доски застонали. У меня все поплыло перед глазами в ожидании первого поцелуя, и вдруг до нашего слуха донесся какой-то шум. Мы так и похолодели.
Как по команде рухнув навзничь, мы с Рэем уставились в хитросплетение проводов и арматуры. Дверь распахнулась, и за кулисы вошел мистер Питерфорд в компании с учительницей рисования мы узнали обоих по голосам. С ними был кто-то третий.
На первый раз мы не будем применять дисциплинарные меры, но впредь спускать не намерены, говорил мистер Питерфорд. Мисс Райан, вы принесли материалы?
Принесла.
Мисс Райан прежде работала в католической школе; ей предложили у нас в «Кеннете» должность методиста по художественному воспитанию после того, как у ее предшественников, парочки бывших хиппи, взорвалась печь для обжига керамики. У нее на уроках мы сначала делали какие-то идиотские опыты с расплавленным металлом и комьями глины, а потом без конца рисовали с натуры деревянные фигурки в неестественных позах, которые она расставляла в классе перед началом занятий.
Что задавали, то я и делала, проговорила Рут Коннорс.
Я узнала ее по голосу, и Рэй тоже. Нам всем сейчас полагалось быть на уроке английского у миссис Дьюитт.
Вот этого, произнес мистер Питерфорд, вам не задавали.
Рэй, протянув руку, стиснул мои пальцы. Мы оба поняли, о чем речь. На днях в библиотеке ходила по рукам ксерокопия ее рисунка, и когда она попала к мальчишке, стоявшему перед каталогом, библиотекарша выхватила у него листок.
Если мне не изменяет память, процедила мисс Райан, у наших анатомических моделей груди отсутствуют.
Изображенная на рисунке женщина лежала на спине, закинув ногу на ногу. Она ничем не напоминала деревянную фигурку с конечностями на шарнирах. Это была настоящая женщина, и ее прорисованные углем глаза то ли по замыслу, то ли по случайности горели таким вожделением, что кому-то из ребят становилось стыдно, а кому-то в кайф, только давай.
Нос и рот тоже отсутствуют, сказала Рут, но вы сами сказали: проработать лицо.
Рэй опять сжал мне руку.
Не умничай, отрезал мистер Питерфорд. У фигуры такая поза, что Нельсон сразу потащил этот рисунок на ксерокс.
А я-то при чем?
Из-за твоего рисунка начались неприятности.
Но при чем тут я?
Это бросает тень на всю школу. Впредь будешь рисовать только то, что задает мисс Райан, и без всяких вольностей.
Леонардо да Винчи вообще рисовал трупы, тихо сказала Рут.
Ты все поняла?
Да, все, сдалась Рут.
Дверь за кулисы отворилась и захлопнулась, а через мгновение до нас с Рэем донесся плач Рут Коннорс. Рэй одними губами произнес: «Пошли», я подползла к краю настила и свесила ноги вниз, ища какую-нибудь опору.
Через пару дней Рэй поцеловал меня в коридоре, возле шкафчиков. На дощатых подмостках, где он собирался это сделать, нам было не до того. Наш единственный поцелуй остался, можно сказать, случайным, как радужное пятнышко бензина.
Я спускалась спиной к Рут. Она не стала прятаться или убегать, когда я обернулась к ней лицом, а просто осталась сидеть на каком-то деревянном ящике. Слева от нее болтался выцветший занавес. Она следила за мной взглядом, не скрывая слез.
Сюзи Сэлмон, только и сказала она, давая знать, что меня заметила.
Мысль о том, что я способна промотать урок, спрятавшись за сценой, была так же невообразима, как вид первой ученицы, которая получает выволочку от дисциплинарной комиссии.
Остановившись перед ней, я комкала в руках шапку.
Шапка полный отстой, сказала Рут.
Я увидела со стороны этот колпак с бубенчиками.
Сама знаю. Мама связала.
Ты все слышала?
Дай-ка поглядеть.
Рут расправила мятую ксерокопию.
Синей шариковой ручкой Брайан Нельсон пририсовал женщине похабную дырку между ног. Я отшатнулась под взглядом Рут. В ее глазах промелькнуло что-то потаенное, какой-то личный интерес, и она, порывшись в своем рюкзаке, вытащила альбом для эскизов, в черной кожаной обложке.
Рисунки оказались бесподобными. В основном женщины, изредка животные и мужчины. Раньше я ничего похожего не видела. Каждая страница была заполнена рисунками. До меня дошло, что Рут это бомба замедленного действия, но не потому, что на ее рисунках красовалась обнаженная натура, над которой могли поглумиться одноклассники, а потому, что своим талантом она превосходила всех учителей. Тихая бунтарка. И притом беззащитная.