Когда отец положил трубку, на него нахлынула непонятная пустота. Совершенно выжатый, он переступил порог мастерской и тихо прикрыл за собой дверь, а потом еще раз позвал из коридора:
Абигайль.
Запершись в нижней ванной, она в это время украдкой поедала миндальное печенье, которое папина фирма неизменно присылала нам к Рождеству. В маминых движениях сквозила жадность; миндальные кругляши, похожие на солнышки, стремительно исчезали у нее во рту. Когда мама была мной беременна, она целое лето ходила в одном и том же просторном клетчатом платье, чтобы не тратить лишние деньги, но зато ела все, что душе угодно, поглаживая живот и приговаривая: «Спасибо, малыш», а на грудь падали шоколадные крошки.
В дверь ванной постучали, только где-то внизу, почти у порога.
Мамуля!
Торопливо дожевывая печенье, она спрятала пакет в аптечку.
Мамуля! сонным голосом повторил Бакли.
Маму-у-у-ля!
Она терпеть не могла, когда ее так называли.
Стоило ей открыть дверь, как Бакли обвил ручонками ее колени.
Отец поспешил на шум и столкнулся с мамой в кухне. Чтобы отвлечься, они вдвоем захлопотали вокруг Бакли.
А где Сюзи? спросил Бакли, когда папа делал бутерброды. Для себя, для мамы и для четырехлетнего сына.
Игрушки не забыл сложить? ушел в сторону отец, не понимая, почему надо избегать этой темы в разговоре с единственным человеком, который задает вопросы напрямую.
Что такое с мамулей? спросил Бакли.
Мама тупо смотрела в пустую кухонную раковину.
Давай-ка съездим на этой неделе в зоопарк, предложил отец, ненавидя себя. За увертки, за подкуп за обман. Но как объяснить ребенку, что его старшая сестра лежит неизвестно где, разрезанная на части?
Слово «зоопарк» и все, что с ним связано (для моего братишки это значило: «Ура! Обезьяны!»), возымело действие, и Бакли опять ступил на зыбкую дорожку забвения длиной в один день. Темные стороны жизни пока обходили стороной его маленькую фигурку. Он знал, что я сейчас далеко; а кто далеко, тот скоро вернется.
Добросовестно обходя наш квартал, Лен Фэнермен не обнаружил ничего подозрительного в доме Джорджа Гарви. В настоящее время мистер Гарви жил один, но как было сказано, первоначально планировал перебраться сюда с женой. Она умерла незадолго до переезда. Он зарабатывал на жизнь изготовлением архитектурных макетов, которые сдавал в специализированные магазины. Это ни для кого не было секретом. Нельзя сказать, что соседи набивались к нему в друзья, но относились к нему сочувственно. В каждой избушке свои погремушки. Лен Фэнермен знал это, как никто другой. Но, похоже, у Джорджа Гарви погремушки были особенные.
Нет, говорил Гарви, он мало знаком с семейством Сэлмонов. Детей их видел. Сразу заметно, в какой семье есть дети, а в какой нет, продолжал он, слегка понурившись и свесив голову на левый бок. «Во дворе игрушки разбросаны. Дома выглядят более живыми, что ли», говорил он дрогнувшим голосом.
Как я понимаю, на днях вы беседовали с мистером Сэлмоном, сказал ему Лен Фэнермен, вторично явившись в темно-зеленый дом.
Да, верно, а что случилось? спросил мистер Гарви. Он прищурился, глядя на детектива, и тут же осекся. Схожу за очками, сказал он. У меня сейчас кропотливая работа, из эпохи Наполеона Третьего.
Наполеона Третьего? переспросил Лен.
Рождественские заказы сдал, теперь экспериментирую для души, объяснил мистер Гарви.
Лен проследовал за ним в дом и увидел придвинутый к стене обеденный стол. На нем десятками рядов были разложены какие-то мелкие предметы, напоминающие миниатюрные панели для отделки стен.
«И вправду, не от мира сего, отметил про себя Фэнермен, но это еще не повод обвинять его в убийстве».
Надев очки, мистер Гарви сразу оживился.
Действительно, мистер Сэлмон вышел пройтись и помог мне соорудить брачный шатер.
Соорудить брачный шатер?
Каждый год это делаю, подтвердил мистер Гарви. В память о Лии. Так звали мою жену; она скончалась.
Лену показалось, что он сует нос в личную жизнь этого человека и его сокровенные ритуалы.
Понимаю, понимаю, кивнул он.
Кошмарная история приключилась с этой девочкой, сказал мистер Гарви. Я пытался выразить мистеру Сэлмону свои соболезнования. Впрочем, по опыту знаю: скорбящий человек мало что воспринимает.
Значит, вы сооружаете такой шатер каждый год? спросил Лен Фэнермен.
Об этом, по крайней мере, можно будет расспросить соседей.
Раньше ставил его внутри дома, а нынче решил вынести на свет. Мы ведь поженились зимой. Кто ж мог знать, что будет столько снега.
Где именно внутри дома?
В подвале. Если хотите, могу показать. У меня и вещи покойной жены там хранятся.
Но Лен отказался.
Я и без того отнял у вас время, сказал он. Просто решил вторично обойти квартал.
Кстати, как продвигается расследование? спросил мистер Гарви. Что-нибудь нашли?
Лен не выносил подобных вопросов, хотя признавал, что люди имеют на них право, коль скоро и сам он вторгается в их личную жизнь.
Я так считаю: улики ждут своего часа, сказал он. Когда захотят, тогда и обнаружатся. Этот загадочный, поистине конфуцианский ответ в большинстве случаев производил неотразимое впечатление на обывателей.