Если бы не занималась, в Сыске не приняли бы версию смерти по неосторожности за основную, проявила осведомленность Эмили. А это значит, что водились за ней нарушения закона, только Совет Магов прикрывал.
Откуда тебе это знать?
Штефан сказал, огорошила она меня. Неужели ты забыла, что его департамент как раз занимается нарушениями магов?
Это я прекрасно помнила. Откровением для меня стало другое то, что подруга втайне от меня встречалась со Штефаном, говорила с ним на темы, напрямую меня касающиеся, и ничего мне не рассказывала. Это меня неприятно поразило. Я всегда считала Эмми близким человеком, у меня не было от нее тайн, и я была уверена, что она ко мне относится так же, но, как оказалось, у нее были от меня секреты. Причем там, где их быть никак не должно.
И часто вы вели такие беседы со Штефаном? небрежно спросила я.
Как получалось, не смутилась она. Я желаю вам обоим счастья, поэтому должна быть в курсе про исходящего.
Почему ты так уверена, что можешь решать, в чем оно, мое счастье?
Потому что этот, она презрительно посмотрела на Дитриха, на тебя влияет. Ты ведешь себя совсем не так, как обычно. Твое поведение изменилось, понимаешь? И это ненормально.
Разговаривать при Дитрихе, приводя аргумент «Я влюбилась», было невозможно, но сейчас, когда разговор зашел на тему, относящуюся к нашему расследованию, сам он никуда не уйдет. Он молчал и внимательно слушал, что говорит Эмми. Поэтому я просто сказала:
На меня невозможно влиять. Я постоянно ношу артефакт против ментального воздействия, ты забыла?
Нет, это ты забыла, лицо Эмми неприятно исказилось, забыла, что этот артефакт тебе как раз Хартман и дал. Поэтому ты делаешь все, что ему нужно. Возможно даже, и книгу Штефану подбросила по его указке.
От возмущения у меня пропал дар речи, зато он проявился у Дитриха, который сказал:
Инорита, а зачем мне подбрасывать что-либо Эггеру? И главное, где бы я взял это что-либо? У меня не было доступа к его вещам.
Из мести, уверенно ответила Эмми. А доступ был у Линды. Книга наверняка из тех, что ей давала инора Вернер.
Ты прекрасно знаешь, что она мне ничего на руки не давала, резко ответила я. Если она считала, что мне нужно поработать с книгой из ее библиотеки, я делала это либо у нее дома, либо на кафедре, если экземпляр был не слишком ценен.
И это было так. Инора Вернер не желала расставаться со своими книгами даже на один день. Говорила, что в ее возрасте и с ее плохой памятью можно запросто остаться с опустевшими шкафами дал почитать одну книгу, вторую, третью и вот уже самому читать нечего. Недоверие меня обижало, но не сильно, поскольку исключений из правил она ни для кого не делала.
Не знаю, отрезала Эмми. Откуда бы мне такое знать? Напротив, мне кажется, что я точно видела у тебя учебник, принадлежащий Вернер.
Эмили, что ты такое говоришь? изумленно сказала я. Ты столько лет меня знаешь. Неужели ты серьезно считаешь, что я могла подбросить что-то Штефану?
Сама нет, неохотно ответила она. Но ты в последнее время очень странно себя ведешь. А под ментальным влиянием и не такое сделаешь. И не просто сделаешь, а даже не вспомнишь про это.
Инорита, вмешался Дитрих, мы с вами можем пройти к любому артефактору, который подтвердит, что у артефакта Линды нет других свойств, кроме защитных.
Эмили нехорошо рассмеялась. Вызывающе, презрительно. Слезы у нее уже высохли. О том, что они были, напоминали лишь покрасневшие глаза и разводы на щеках.
Инор Хартман, все мы учили артефакторику и прекрасно знаем, что если у артефакта сейчас нет определенных свойств, это не значит, что их не было раньше. Саморазрушающиеся блоки знаем, проходили.
Инор Хартман, все мы учили артефакторику и прекрасно знаем, что если у артефакта сейчас нет определенных свойств, это не значит, что их не было раньше. Саморазрушающиеся блоки знаем, проходили.
Я растерялась. Мне самой приходило в голову, что мое поведение и мои решения сильно отличаются от того, что обычно мне свойственно. Месяц назад я бы, не задумываясь, ушла с бесперспективной работы и никогда бы не стала заводить роман с начальником. Но месяц назад у меня был Штефан. Он исчез и унес с собой очень много, в том числе и мою рассудительность. Дитрих утверждал, что как раз Штефан на меня ментально влиял. Но это лишь слова Дитриха, подтвержденные только его другом. Тут я вспомнила, что сама потратилась на проверку у целителя, и немного успокоилась. Слова Дитриха подтверждало еще и то, что к Штефану я испытывала столько же нежных чувств, как в начале нашего с ним знакомства. То есть нисколько. Правда, к моему отношению примешивалось еще немного сожаления. Сожаления о том, что могло бы быть, но так и не случилось.
Линда, я бы никогда такого не сделал, правильно понял мое молчание Дитрих.
Я нащупала под платьем артефакт, с которым не расставалась ни ночью, ни днем. Один раз он меня точно спас. Тогда, в подъезде, когда Штефан и Эмми разругались. А Дитрих потом сказал, что влиять мог и кто-то третий, если он менталист высокого уровня и находился неподалеку. Жаль, мне не узнать, чего тогда хотели добиться вернуть меня к Штефану или, напротив, полностью от него отвратить. И кто это делал, тоже теперь не узнать. Разве что он сам признается?